Послесловие (ч.4)

После победы над монголами Церковь сделала все возможное, чтобы в народе утвердилось мнение, будто победа русам досталась благодаря Церкви. Это было достигнуто благодаря созданию Церковью мифов о благословении Дмитрия и его ратников Сергием Радонежским и об отправке им двух иноков на Куликово поле и все это вопреки анафеме Киприана, которую поддерживал Сергий.
Как возникли эти мифы?
Андрей Ослябя, оставшийся в живых в Куликовской сече, позднее служил в боярах у литовского выходца - митрополита Киприана, под старость же и впрямь постригся в монахи, поскольку о нем, бывшем любутском боярине, принявшем постриг под именем Иродиона, имеется летописное свидетельство под 1398 г. («послаша въ Царьгород много серебра в милостыню с чернецом Родионом Ослябятемъ, иже преже былъ бояринъ Любутьскы» ПСРЛ, Т. XXV, с.228). Так, надо думать, и появился в источниках «чернец Родион Ослябя», ну а уж коли в «Задонщине» (первые списки которой ни словом не намекают на монашество брянских бояр) он называет Пересвета братом, то монахи-летописцы и сделали «логический» вывод, задним числом вписав в свои ряды обоих героев Куликова поля. И произошло это, судя по летописям и спискам «Задонщины» не ранее конца XV века, когда «иго» было уже окончательно свергнуто, и провалилась последняя попытка реставрировать его (хан Ахмат в 1480 году). Тогда же возникло и «Сказание о Мамаевом побоище», перекроившее чуть не всю историю Куликовской битвы «на злобу дня».
Сложились мифы, упоминающие о небывалом походе на Куликово поле Ягайлы (в «Сказании…» вообще почившего за несколько лет до сечи на Непрядве Ольгерда), невесть отчего повернувшего с полдороги. Наивны распространенные объяснения, что свирепый воин и полководец «испугался» остатков московского войска, только что перенесшего страшное сражение. Ягайле даже не до переговоров с Мамаем было в это время, поскольку у него разгорался конфликт с дядей Кейстутом. Вставка о его участии объясняется просто – соперничество Москвы с Литвой в собирании Русских земель было в разгаре, Литва – точнее, уже Речь Посполитая - стала католической и начала, на свою, в конечном счете, голову, притеснять ортодоксов. Литву требовалось в чем-нибудь обвинить. Хотя бы просто чтоб «замазать» активнейшее участие Андрея и Дмитрия Ольгердовичей с их подданными – Боброком, Пересветом, Ослябей – в великой победе над Ордой.
Но понятно и желание церкви прибрать к рукам имена героев Куликова поля. Церкви тоже хотелось кое-что «замазать» - только не чужие подвиги, а собственное… скажем, собственное поведение во времена ига. Ярлыки, которыми награждали митрополитов ханы Менгу-Темир, Узбек, Джанибек и их потомки, говорят сами за себя. Под угрозой мучительной смерти запрещалось не только причинять какой-либо вред «церковным богомольцам» или посягать на их имущество – даже словесно оскорблять христианство! Против кого направлены были эти указы – ясно: до XIII века на Руси действовали капища Древних Богов, до XIII века в русских городах совершались языческие обряды. Но лучше всего – мотивация этих суровых запретов в ханских ярлыках: «зане они за нас и за весь род наш бога молят и воинство наше укрепляют».
Что тут сказать… Особенно хорошо читать это после того, как почитаешь душераздирающее «О разорении Рязанской земли Батыем», да вдобавок - описания раскопок сожженных Ордой городов с детскими и женскими скелетиками, после того, как ознакомишься с сухой археологической статистикой - 75% городов северо-восточной Руси не пережили XIII века, были уничтожены полностью … с описаниями рабских рынков на черноморском берегу того времени, набитыми золотоволосым, синеглазым живым товаром из Руси…
Это церковники за них молили своего бога! Да, большинство русов бежали из рабства и возвращались на Русь, но их возврат был не благодаря Церкви, которая за всю историю ни одного руса из рабства не выкупила! Наоборот, это татарское воинство Церковь укрепляла! И действительно укрепляла – когда тверичи восстали против ордынского ига и убили сборщика податей Чолхана (Щелкана Дудентьевича из былины, который «у кого коня нет – дитя возьмет, у кого дитя нет – жену возьмет, у кого жены нет – самого возьмет»… церковники, кстати, дани не платили вообще), когда московский князь Калита вместе с ордынцами разгромил и сжег Тверь, а тверской князь Александр сбежал в вольный Псков, до которого не дотягивались длинные лапы Орды, митрополит Феогност под угрозой отлучения заставил псковичей выдать защитника русских людей на казнь татарам.
Не утаилась позиция Церкви покорности Орде даже в «Сказании о Мамаевом побоище»: «Князь же Владимир Андреевич прибыл быстро в Москву, и все князья и воеводы. А князь великий Дмитрий Иванович, взяв брата своего князя Владимира Андреевича, пришел к преосвященному митрополиту Киприану и сказал ему: «Знаешь ли, отче наш, предстоящее нам испытание великое, – ведь безбожный царь Мамай движется на нас, неумолимую в себе ярость распаляя?» И митрополит отвечал великому князю: «Поведай мне, господин мой, чем ты пред ним провинился?» Князь же великий сказал: «Проверил я, отче, все точно, что все по заветам наших отцов, и даже еще больше, выплатил дани ему». Митрополит же сказал: «Видишь, господин мой, попущением божьим ради наших грехов идет он полонить землю нашу, но вам надлежит, князьям православным, тех нечестивых дарами удовлетворить хотя бы и вчетверо. Если же и после того не смирится, то господь его усмирит, потому что господь дерзким противится, а смиренным благодать подает».
Вы не поверите, но еще в XV веке церковники нисколько не скрывали этого союза с Ордой. Они им хвалились, писали посягнувшему на церковные земли Ивану III: «мнози и от неверных и нечестивых царей…зело по святых церквах побораху, не токмо в своих странах, но и в Руссийском вашем царствии, и ярлыки давали». Не знаешь, на что пуще умиляться – на это дивное – «вашем Руссийском царствии» (прямо таки нынешняя «эта страна») – или на саму беспредельную наглость, защищающую нажитое при оккупации добро в едва освободившейся стране ссылками на законы оккупантов.
Однако вскоре Русь окончательно поставила Орду на место на Угре, и церковники – тут же, «и мужниных еще сапог не износивши» – кинулись примазываться к победе над Ордой.
Так посмертно «постригли» в троицкие монахи полуязычников из дремучих брянских лесов, братьев-бояр Ослябю и Пересвета. Исторический же Александр Пересвет никогда не был монахом, обитель Сергия разве что мимо проезжал.

Четвертым и пятым предательством Церкви является раскол Церкви и поддержка введения крепостного права.
В XVI-XVII вв. люди стали придавать особое значение не нравственной сущности христианского учения, а обрядам и ритуалам. Когда же Никон стал менять обряды и одновременно поддержал окончательное установление крепостного права (отмена Юрьева дня), то появились старообрядцы: раскольники поповцы и староверы беспоповцы. Первые выступали за сохранение прежних русских христианских обрядов, которые сформировались под влиянием русского язычества (т.е. это были старообрядцы, разошедшиеся с Никонов в доктринальных вопросах). Вторые же выступили против Никона, поддержавшего установление крепостного права (здесь мы наблюдаем социальный конфликт). Многие безпоповцы ушли в казаки. После изгнания самого Никона, возжелавшего «царской короны» и выступившего против абсолютной власти царя под тезисом «священство выше царства», Церковь была подчинена царю (Забыли ребята, что Иисус разделил духовную и светскую власть: «воздавать богу богово, а кесарю кесарево»!). Русская инквизиция процветала в XVII в. (кстати, обряд сжигания инакомыслящих Церковь заимствовала из древнего европейского языческого обычая жертвоприношения, кельты и германцы, наподобие евреям подвергали всесожжению кошек, змей и часто военнопленных!).
Раскол и преследование раскольников до крайности обострилось именно в правление Софьи. В великом посту 1685 г. были приняты пресловутые 12 статей против старообрядцев. Смертная казнь, кнут, в лучшем варианте ссылка и «поток и разграбление» – вот смысл этого неслыханного по жестокости указа. По достоверным данным, до пасхи в Москве было сожжено около ста человек (по обычаю в срубах). И тотчас в стране вспыхнула религиозная война.
Кое-где она шла по тем же правилам, что и европейские войны католической Лиги и евангелической Унии: друг другу противостояли вооруженные отряды, строились крепости (например, на реке Медведице), одни их защищали, другие брали приступом и т. п. Так было на Дону, на Куме и в других казачьих областях. Наиболее фанатичные старообрядцы желая огненного крещения сжигали себя заживо (хотя выбора у них особого не было, их бы все равно сожгли как еретиков после суда). За все семь веков, протекших со времени христианизации, Русь не знала столько пострадавших за веру, включая признанных церковью и святыми, и еретиками, сколько их появилось за первые десятилетия раскола. Он дал материал для первого русского мартиролога, «Винограда Российского» – чего не было даже во времена установления христианства.
Ошибочно называть Смутным временем начало XVII в., – время Междуцарствия, когда на престоле не оказалось достойного правителя. Смутное время – в действительности самый ожесточенный период церковного раскола, внесший смуту в умы и души великорусов. Благо на горизонте в это время не появился очередной великий завоеватель…
Петр прекратил преследование староверов (есть, однако, предания старцев, опровергающие данное утверждение ученых!), но в тоже время издал указ, по которому священник, узнавший в исповеди о готовящемся преступлении против государства, обязан сообщить об этом властям (сколько наивных мятежников так легко угодило под царские пытки). Но этого было мало, Петр I из опасений учредил Синод и вовсе запретил выборы патриарха так что в течении 2-х сот лет в Российской империи не было главы Церкви (видимо Никону почти удалось взять верх над монархией!).

Церковь не только за всю историю не выкупила из плена ни одного руса, уведенного в рабство, но, поддержав введение крепостного права, стала крупнейшим феодалом в стране. Но не смотря на это христианские историки представляют Церковь как борца с рабством. Разберемся в этом вопросе…
Восточнославянскому обществу было известно патриархальное рабство (у западных славян рабство было более жестким, чем у восточных славян). Обычное право запрещало обращать в рабов своих соплеменников. Поэтому рабами становились захваченные в плен иноземцы. Их называли челядью. Положение рабов не было суровым, как, скажем, в античном мире. Челядин входил в родственный коллектив на правах младшего члена. Рабство ограничивалось определенным сроком, после которого невольник, приобретая свободу, мог вернуться в свою землю или остаться у бывших хозяев, но уже на положении свободного. В науке подобный стиль отношений между рабовладельцами и рабами получил наименование патриархального рабства. Необходимо помнить, что рабство в восточнославянском обществе, будучи укладом, играло довольно скромную социальную роль и основ родового строя не подрывало.
Обрисованная нами общественная и социально-политическая организация восточных славян VIII-IX столетий олицетворяла высший и, вместе с тем, последний этап развития родоплеменных отношений, после которого настала эпоха кризиса родоплеменных устоев и формирования новой социальной системы. В новых условиях, когда на Руси утвердилось арийское язычество и активно стало проникать христианство, постепенно меняется и статус рабов. Для русских славян челядь становится, прежде всего, предметом торговли. Они охотно торговали челядью на международных рынках, наживая огромные барыши. «Игорь же, утвердив мир с греками, отпустил послов, одарив их мехами, рабами и воском, и отпустил их» (ПВЛ под 944 годом).
«В год 6454 (946).