ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ... ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ...
Ко времени Куликовской битвы уже 140 лет как власть империи Чингизидов простиралась над Русскими княжествами. Это господство представляло собой некую традиционную политическую систему, достаточно неравноправную по отношению к покоренным народам. Суть ее сводилась к признанию политического главенства ханов Орды над удельными и великими князьями Руси, со всеми вытекающими отсюда последствиями и к выплате дани русскими княжествами в пользу метрополии. Русские князья, соизмеряясь с реальным раскладом сил, признавали это главенство. Так, в произведениях русской письменности второй половины XIII-XIV вв. почти нет уничижительных эпитетов по отношении к законным правителям – «царям» Орды. Ситуация кардинально меняется с 1359 года когда началась в Орде «Великая Замятня» или смута. Более 20 лет продолжался этот период. Стало обычным положение, когда в Орде было два и более «царя». Самым влиятельным политиком в государстве впервые стал человек, не принадлежащий к «царскому роду» – хан Мамай. Сами цари все более превращались в марионеток. На Руси об этом хорошо знали. «Некоему убо у них худу цесарюющу, но все деющу у них князю Мамаю».
С XIV века начинает расти экономическое и военно-политическое влияние Московского княжества. Новым явлением становятся съезды, где русские князья пытаются сориентироваться в новых политических условиях. Складываются военно-политические союзы почти всех основных северо-восточных княжеств во главе с Москвой. Те, кто отказываются принять новые правила игры, наказываются силой, как это было с Тверью. Вряд ли можно усмотреть здесь стремление Дмитрия Ивановича Московского стать равным «царю», так же как и желания независимости. Нельзя недооценивать характерных для мышления того времени силу традиции и значение прецедента. Статус цесаря можно было получить либо по родству, либо завоевать силой. А вот декларировать себя равным великим эмирам и темникам Орды, будучи по статусу действительно им равным, не признавать власти узурпатора в Орде над собой, Дмитрий мог. С этим во многом и связаны разногласия с Ордой. Уже в 1373 году Московский князь впервые за столетие осмеливается встретить Мамая, разоряющего Рязанские земли, и выступить к Оке. В это же время совершаются походы русских вооруженных отрядов в периферийные, зависимые от Орды пограничные с Русью земли, в основном в Булгары. Еще более красноречивым был поход войск Дмитрия в 1376 году за Оку, ожидая «рати тотарьское». Спустя два года аналогичный выход за реку окончился победой в битве на реке Воже.
Таким образом, на общем фоне обостряющихся отношений и у русской, и у моноголо-татарской сторон было достаточно причин для начала военной кампании 1380 года, окончившейся полным разгромом войск Западной части Орды. Ее непосредственным поводом источники называют нежелание Дмитрия платить дань Мамаю не по «своему докончанию», а как платили при могущественном хане Джанибеке. Мамай потребовал платить дань в размере «времен Джанибековых» – времен расцвета Орды, которые уже давно прошли. По статусу Мамай был равен Дмитрию – и тот и другой были эмирами ордынского царя, чья власть считалась на Руси легитимной, ее уважали и ей подчинялись. Такое требование, да еще от равного по статусу властителя, было оскорбительным и экономически тяжелым. Поэтому воины пошли сражаться за честь князя и в его лице – всей Московской земли.
Мамай, который за некоторое время до этого, по выражению русской летописи, «ставил царей», теснимый войсками Чингизидов, борющихся между собой за власть, оказался в сложном положении, потерял столицу Золотой Орды – Сарай и нуждался в деньгах. Поэтому Мамай, был настроен не менее решительно, чем Дмитрий Донской, решать вопрос путем переговоров он не захотел, он рассчитывая на предполагаемый перевес сил и на помощь литовского князя Ягайло. Восточная угроза от ханов заволжской Кок-Орды (Синей Орды), восстановление статуса своего «карманного хана» в русском Улусе, получение новых средств для борьбы с восточными соседями, и, возможно, реванш за битву при Воже, – таковы были главные соображения Мамая, приведшие его на Куликово поле в 1380 году.
Было ли благословение Сергием Радонежским великого князя Дмитрия в 1378 г.?
Напомним предысторию. Β 1375 г. Киприан был поставлен в митрополиты Киевские и всея Руси Константинопольским и вселенским патриархом Филофеем, стремившимся κ тому, чтобы сохранилось церковное единство Руси, бывшее в то время под угрозой. Еще жив был митрополит Алексей, и Киприан должен был до его смерти пребывать в подвластном Литве Киеве, а затем переехать в Москву и тем самым объединить западную и восточную части митрополии всея Руси. Но великий князь московский и владимирский Дмитрий Иванович видел в Киприане сторонника своих врагов, литовских князей. После смерти митрополита Алексея (февраль 1378 г.) князь сделал наместником митрополичьего престола своего духовного отца и печатника попа Митяя, получившего в монашестве имя Михаила. Игумены Сергий и Феодор были сторонниками Киприана. И Киприан, направляясь летом 1378 г. из Киева в Москву, рассчитывал с их помощью овладеть занятым Митяем-Михаилом престолом. Неудача не сломила воли Киприана, о чем свидетельствует публикуемое здесь послание. Киприан прибег к перу как средству борьбы за свои права.
Послание митрополита Киприана игуменам Сергию и Феодору от июня 1378 г. является вторым его κ ним посланием. Первое, краткое, он написал на двадцать дней раньше, 3 июня, находясь на пути в Москву и извещая об этом своих корреспондентов. Их встреча не состоялась. Великий князь Дмитрий Иванович перехватил митрополита и выдворил его из Москвы. Послание от 23 июня написано сразу после этих событий. Из него мы и знаем, чем обернулась для Киприана его попытка утвердиться в Москве вопреки воле князя.
Это послание — уже не частное письмо, но публицистическое произведение, рассчитанное на прочтение — наряду с его непосредственными получателями — широким кругом заинтересованных читателей. Главная его цель — разоблачение незаконности действий Митяя и защита собственных прав. Для обоснования своей правоты Киприан привлекает и цитирует целый ряд церковно-канонических правил. В его послании много также живых эмоциональных описаний того, что он сам только что претерпел; элементы автобиографии, описания перенесенных страданий встречаются также в Киприановской редакции Жития митрополита Петра, в этом Киприан выступает прямым предшественником протопопа Аввакума.
Киприан в этом послании отлучает от церкви и проклинает и великого князя Дмитрия Ивановича, и всех, кто причастен к его «иманию, и запиранию, и бещестию, и хулению», а также и тех, «хто покусится сию грамоту сжещи или затаити». Так что это его послание было небезопасно во всех отношениях: если читаешь и распространяешь, подвергаешься опасности наказания со стороны властей предержащих, если утаиваешь или уничтожаешь, подпадаешь под митрополичье проклятие. Желание избежать и той и другой опасностей объясняет наличие сознательно затрудненных для прочтения и зашифрованных мест во всех четырех дошедших до нас списках послания, из которых два принадлежат XV в., а два — рубежу XV и XVI вв.
Теперь подробно рассмотрим события непосредственно связанные с Дмитрием и Сергием. Отталкиваясь от датировки освящения Успенской церкви на реке Дубенке 1 декабря 1379 г. (заложенной великим князем Дмитрием якобы по обету) Кучкин выдвинул гипотезу (поддержанную Скрынниковым) о том, что Сергий Радонежский благословил Дмитрия не перед Куликовской (1380 г.), а перед Вожской (1378 г.) битвой – на два года раньше. Праздник Успения отмечается 15 августа хронологически близко к дате битвы на Воже, состоявшейся 11 августа. Куликовская битва произошла 8 сентября – в день празднования Рождества Богородицы.
Однако версию о том, что Сергий Радонежский мог благословить князя Дмитрия летом 1378 г., принять невозможно.
Нужно обратить внимание на отношения митрополита Киприана, великого князя Дмитрия Ивановича и Сергия Радонежского. О характере этих отношений летом-осенью 1378 г. можно судить по дошедшим до нас трем посланиям митрополита Киприана своим сторонникам Сергию Радонежскому и Феодору (племяннику Сергия и игумену Симонова монастыря) этого же периода.
Первое послание совсем короткое и датируется 3 июня 1378 г., когда митрополит Киприан еще не прибыл в Москву из литовских владений. В этом послании Киприан приветствует Сергия и Феодора как своих приверженцев и выражает надежду на скорую встречу с ними.
Еще задолго до смерти митрополита Алексия (февраль 1378 г.) князь Дмитрий стремился поставить в митрополиты своего духовника (и архимандрита Спасского монастыря) Михаила-Митяя. Этой линии Дмитрий следовал с 1376 г. По приказу князя собор церковных иерархов избрал Михаила-Митяя митрополитом. Однако в Константинополе митрополитом был утвержден Киприан, которому Дмитрий не доверял и относился враждебно из-за его якобы пролитовской позиции. Князь Дмитрий был крайне недоволен таким решением церковных властей, и поэтому Киприан после прибытия в Москву подвергся унизительным третированиям со стороны московских властей и был насильственно выдворен за пределы владений великого князя.
Второе послание Киприана датируется 23 июня 1378 г. Это послание могло быть написано либо еще в пределах московских владений – непосредственно перед пересечением границы, либо уже в Литовском княжестве – в Киеве. Киприан как митрополит отлучает от церкви и проклинает князя Дмитрия и его сторонников, настаивает на своих канонических правах на митрополию (вполне обоснованного – со ссылками на постановления и правила вселенских соборов) и упрекает своих сторонников – Сергия и Феодора. Важно отметить, в чем именно упрекает: в том, что они якобы промолчали в момент кризиса. Не в поддержке князя, а именно в отсутствии четкой негативной позиции по отношению к действиям Дмитрия. Письмо Киприана Сергию и Феодору носит не частный характер, а является пастырским посланием главы русской церкви, которое каждый христианин был обязан принять и содействовать его распространению. Киприан объявляет проклятым и отлученным всякого, кто попытается уничтожить или утаить его грамоту.
Приведем полностью текст второго послания сперва оригинал, а затем перевод.
Послание печатается по рукописи: РНБ, Соловецкое собр., № 858, Кормчая, 1493 г., л. 527—536.:
«Кирпианъ, милостию Божиею митрополитъ всея Руси,[1] — честному старцю игумену Сергию[2] и игумену Феодору[3] и аще кто инъ единомудренъ с вами.
Не утаилося от васъ и от всего рода християньскаго, елико створилося надо мною, еже не створилося есть ни над единымъ святителемъ, како Руская земля стала. Яз Божиимъ изволениемъ и избраниемъ великаго и святаго сбора и благословениемъ и ставлением вселеньскаго патриарха поставленъ есмь митрополиъ на всю Рускую землю, а вся вселенная вѣдаеть. И нынѣче поѣхал есмь был со всѣмъ чистосердиемъ и з доброхотѣниемъ къ князю великому. И он послы ваша разослалъ мене не пропустити и еще заставилъ заставы, рати сбивъ и воеводы пред ними поставивъ, и елика зла надо мною дѣяти — еще же и смерти предати насъ немилостивно — тѣх научи и наказа же. Азъ же, его безъчестия и души его болши стрега, инымъ путемъ проидохъ, на свое чистосердие надѣяся и на свою любовь, еже имѣлъ есмь къ князю великому, и къ его княгини, и къ его дѣтемъ. Он же пристави надо мною мучителя, проклятаго Никифора. И которое зло остави, еже не сдѣя надъ мною! Хулы, и наругания, и насмѣхания, граблениа, голодъ! Мене в ночи заточилъ нагаго и голодного. И от тоя ночи студени и нынѣча стражу. Слуги же моя — над многим и злымъ, что над ними издѣяли, отпуская их на клячах либивыхъ бе-сѣделъ во обротехъ лычных, — из города вывели ограбленыхъ и до сорочки, и до ножевъ, и до ногавиць, и сапоговъ и киверевъ не оставили на них!
Тако ли не обрѣтеся никтоже на
С XIV века начинает расти экономическое и военно-политическое влияние Московского княжества. Новым явлением становятся съезды, где русские князья пытаются сориентироваться в новых политических условиях. Складываются военно-политические союзы почти всех основных северо-восточных княжеств во главе с Москвой. Те, кто отказываются принять новые правила игры, наказываются силой, как это было с Тверью. Вряд ли можно усмотреть здесь стремление Дмитрия Ивановича Московского стать равным «царю», так же как и желания независимости. Нельзя недооценивать характерных для мышления того времени силу традиции и значение прецедента. Статус цесаря можно было получить либо по родству, либо завоевать силой. А вот декларировать себя равным великим эмирам и темникам Орды, будучи по статусу действительно им равным, не признавать власти узурпатора в Орде над собой, Дмитрий мог. С этим во многом и связаны разногласия с Ордой. Уже в 1373 году Московский князь впервые за столетие осмеливается встретить Мамая, разоряющего Рязанские земли, и выступить к Оке. В это же время совершаются походы русских вооруженных отрядов в периферийные, зависимые от Орды пограничные с Русью земли, в основном в Булгары. Еще более красноречивым был поход войск Дмитрия в 1376 году за Оку, ожидая «рати тотарьское». Спустя два года аналогичный выход за реку окончился победой в битве на реке Воже.
Таким образом, на общем фоне обостряющихся отношений и у русской, и у моноголо-татарской сторон было достаточно причин для начала военной кампании 1380 года, окончившейся полным разгромом войск Западной части Орды. Ее непосредственным поводом источники называют нежелание Дмитрия платить дань Мамаю не по «своему докончанию», а как платили при могущественном хане Джанибеке. Мамай потребовал платить дань в размере «времен Джанибековых» – времен расцвета Орды, которые уже давно прошли. По статусу Мамай был равен Дмитрию – и тот и другой были эмирами ордынского царя, чья власть считалась на Руси легитимной, ее уважали и ей подчинялись. Такое требование, да еще от равного по статусу властителя, было оскорбительным и экономически тяжелым. Поэтому воины пошли сражаться за честь князя и в его лице – всей Московской земли.
Мамай, который за некоторое время до этого, по выражению русской летописи, «ставил царей», теснимый войсками Чингизидов, борющихся между собой за власть, оказался в сложном положении, потерял столицу Золотой Орды – Сарай и нуждался в деньгах. Поэтому Мамай, был настроен не менее решительно, чем Дмитрий Донской, решать вопрос путем переговоров он не захотел, он рассчитывая на предполагаемый перевес сил и на помощь литовского князя Ягайло. Восточная угроза от ханов заволжской Кок-Орды (Синей Орды), восстановление статуса своего «карманного хана» в русском Улусе, получение новых средств для борьбы с восточными соседями, и, возможно, реванш за битву при Воже, – таковы были главные соображения Мамая, приведшие его на Куликово поле в 1380 году.
Было ли благословение Сергием Радонежским великого князя Дмитрия в 1378 г.?
Напомним предысторию. Β 1375 г. Киприан был поставлен в митрополиты Киевские и всея Руси Константинопольским и вселенским патриархом Филофеем, стремившимся κ тому, чтобы сохранилось церковное единство Руси, бывшее в то время под угрозой. Еще жив был митрополит Алексей, и Киприан должен был до его смерти пребывать в подвластном Литве Киеве, а затем переехать в Москву и тем самым объединить западную и восточную части митрополии всея Руси. Но великий князь московский и владимирский Дмитрий Иванович видел в Киприане сторонника своих врагов, литовских князей. После смерти митрополита Алексея (февраль 1378 г.) князь сделал наместником митрополичьего престола своего духовного отца и печатника попа Митяя, получившего в монашестве имя Михаила. Игумены Сергий и Феодор были сторонниками Киприана. И Киприан, направляясь летом 1378 г. из Киева в Москву, рассчитывал с их помощью овладеть занятым Митяем-Михаилом престолом. Неудача не сломила воли Киприана, о чем свидетельствует публикуемое здесь послание. Киприан прибег к перу как средству борьбы за свои права.
Послание митрополита Киприана игуменам Сергию и Феодору от июня 1378 г. является вторым его κ ним посланием. Первое, краткое, он написал на двадцать дней раньше, 3 июня, находясь на пути в Москву и извещая об этом своих корреспондентов. Их встреча не состоялась. Великий князь Дмитрий Иванович перехватил митрополита и выдворил его из Москвы. Послание от 23 июня написано сразу после этих событий. Из него мы и знаем, чем обернулась для Киприана его попытка утвердиться в Москве вопреки воле князя.
Это послание — уже не частное письмо, но публицистическое произведение, рассчитанное на прочтение — наряду с его непосредственными получателями — широким кругом заинтересованных читателей. Главная его цель — разоблачение незаконности действий Митяя и защита собственных прав. Для обоснования своей правоты Киприан привлекает и цитирует целый ряд церковно-канонических правил. В его послании много также живых эмоциональных описаний того, что он сам только что претерпел; элементы автобиографии, описания перенесенных страданий встречаются также в Киприановской редакции Жития митрополита Петра, в этом Киприан выступает прямым предшественником протопопа Аввакума.
Киприан в этом послании отлучает от церкви и проклинает и великого князя Дмитрия Ивановича, и всех, кто причастен к его «иманию, и запиранию, и бещестию, и хулению», а также и тех, «хто покусится сию грамоту сжещи или затаити». Так что это его послание было небезопасно во всех отношениях: если читаешь и распространяешь, подвергаешься опасности наказания со стороны властей предержащих, если утаиваешь или уничтожаешь, подпадаешь под митрополичье проклятие. Желание избежать и той и другой опасностей объясняет наличие сознательно затрудненных для прочтения и зашифрованных мест во всех четырех дошедших до нас списках послания, из которых два принадлежат XV в., а два — рубежу XV и XVI вв.
Теперь подробно рассмотрим события непосредственно связанные с Дмитрием и Сергием. Отталкиваясь от датировки освящения Успенской церкви на реке Дубенке 1 декабря 1379 г. (заложенной великим князем Дмитрием якобы по обету) Кучкин выдвинул гипотезу (поддержанную Скрынниковым) о том, что Сергий Радонежский благословил Дмитрия не перед Куликовской (1380 г.), а перед Вожской (1378 г.) битвой – на два года раньше. Праздник Успения отмечается 15 августа хронологически близко к дате битвы на Воже, состоявшейся 11 августа. Куликовская битва произошла 8 сентября – в день празднования Рождества Богородицы.
Однако версию о том, что Сергий Радонежский мог благословить князя Дмитрия летом 1378 г., принять невозможно.
Нужно обратить внимание на отношения митрополита Киприана, великого князя Дмитрия Ивановича и Сергия Радонежского. О характере этих отношений летом-осенью 1378 г. можно судить по дошедшим до нас трем посланиям митрополита Киприана своим сторонникам Сергию Радонежскому и Феодору (племяннику Сергия и игумену Симонова монастыря) этого же периода.
Первое послание совсем короткое и датируется 3 июня 1378 г., когда митрополит Киприан еще не прибыл в Москву из литовских владений. В этом послании Киприан приветствует Сергия и Феодора как своих приверженцев и выражает надежду на скорую встречу с ними.
Еще задолго до смерти митрополита Алексия (февраль 1378 г.) князь Дмитрий стремился поставить в митрополиты своего духовника (и архимандрита Спасского монастыря) Михаила-Митяя. Этой линии Дмитрий следовал с 1376 г. По приказу князя собор церковных иерархов избрал Михаила-Митяя митрополитом. Однако в Константинополе митрополитом был утвержден Киприан, которому Дмитрий не доверял и относился враждебно из-за его якобы пролитовской позиции. Князь Дмитрий был крайне недоволен таким решением церковных властей, и поэтому Киприан после прибытия в Москву подвергся унизительным третированиям со стороны московских властей и был насильственно выдворен за пределы владений великого князя.
Второе послание Киприана датируется 23 июня 1378 г. Это послание могло быть написано либо еще в пределах московских владений – непосредственно перед пересечением границы, либо уже в Литовском княжестве – в Киеве. Киприан как митрополит отлучает от церкви и проклинает князя Дмитрия и его сторонников, настаивает на своих канонических правах на митрополию (вполне обоснованного – со ссылками на постановления и правила вселенских соборов) и упрекает своих сторонников – Сергия и Феодора. Важно отметить, в чем именно упрекает: в том, что они якобы промолчали в момент кризиса. Не в поддержке князя, а именно в отсутствии четкой негативной позиции по отношению к действиям Дмитрия. Письмо Киприана Сергию и Феодору носит не частный характер, а является пастырским посланием главы русской церкви, которое каждый христианин был обязан принять и содействовать его распространению. Киприан объявляет проклятым и отлученным всякого, кто попытается уничтожить или утаить его грамоту.
Приведем полностью текст второго послания сперва оригинал, а затем перевод.
Послание печатается по рукописи: РНБ, Соловецкое собр., № 858, Кормчая, 1493 г., л. 527—536.:
«Кирпианъ, милостию Божиею митрополитъ всея Руси,[1] — честному старцю игумену Сергию[2] и игумену Феодору[3] и аще кто инъ единомудренъ с вами.
Не утаилося от васъ и от всего рода християньскаго, елико створилося надо мною, еже не створилося есть ни над единымъ святителемъ, како Руская земля стала. Яз Божиимъ изволениемъ и избраниемъ великаго и святаго сбора и благословениемъ и ставлением вселеньскаго патриарха поставленъ есмь митрополиъ на всю Рускую землю, а вся вселенная вѣдаеть. И нынѣче поѣхал есмь был со всѣмъ чистосердиемъ и з доброхотѣниемъ къ князю великому. И он послы ваша разослалъ мене не пропустити и еще заставилъ заставы, рати сбивъ и воеводы пред ними поставивъ, и елика зла надо мною дѣяти — еще же и смерти предати насъ немилостивно — тѣх научи и наказа же. Азъ же, его безъчестия и души его болши стрега, инымъ путемъ проидохъ, на свое чистосердие надѣяся и на свою любовь, еже имѣлъ есмь къ князю великому, и къ его княгини, и къ его дѣтемъ. Он же пристави надо мною мучителя, проклятаго Никифора. И которое зло остави, еже не сдѣя надъ мною! Хулы, и наругания, и насмѣхания, граблениа, голодъ! Мене в ночи заточилъ нагаго и голодного. И от тоя ночи студени и нынѣча стражу. Слуги же моя — над многим и злымъ, что над ними издѣяли, отпуская их на клячах либивыхъ бе-сѣделъ во обротехъ лычных, — из города вывели ограбленыхъ и до сорочки, и до ножевъ, и до ногавиць, и сапоговъ и киверевъ не оставили на них!
Тако ли не обрѣтеся никтоже на
Навигация (1/2): далее >
0 0 0
Для добавления комментариев необходимо авторизоваться
Аэропорт
В этой игре вам предстоит построить собственный...