ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ... 
Нельзя представлять дело так, будто политика князя Андрея была безразлична, а тем более чужда владимирской волостной общине. На время княжения Боголюбского и ближайших его преемников приходится пик борьбы Владимира со старшим городом Ростовом, охватившей население обеих волостей. Владимирцы стремились отделиться от Ростова, образовать свой город-государство, не зависимый от старейшего города. Создание во Владимире епископии, попытки учредить в нем митрополию – отражение процесса строительства города-государства. Владимирская община не стояла в стороне от этого процесса, наоборот – принимала в нем самое деятельное и непосредственное участие. Церковь использовалась ею как инструмент волостного строительства, как средство идеологического обоснования права на самостоятельность владимирцев. Собор Богородицы во Владимире – местная святыня, символ суверенности владимирской гражданской общины. Это еще один пример обмирщвления церкви, приспособления ее к древнерусским социальным условиям, когда церковь брала на себя роль, нужную волостной общине. Отсюда вывод: Андрей Боголюбский, наделяя кафедральную церковь Богородицы доходами, собираемыми с различных городов Владимирской волости, поступал в согласии с интересами тамошней общины и, может быть, не без ее одобрения.
Среди источников дохода сановников древнерусской церкви необходимо упомянуть и такую прибыльную форму, как плата за поставление в священнослужители (симония – продажа церковных должностей и даже священного сана). Подобное мздоимство считалось безнравственным. Множество обличений произносилось по сему поводу. Однако искоренить дурную привычку не удалось.
Со второй половины XI века древнерусская церковь обзаводится недвижимыми имениями, или селами. Летописец, рассказывая о сожжении Суздаля в 1096 году враждующими князьями, заключает: «…только уцелел двор монастырский Печерского монастыря и церковь святого Дмитрия, которую дал монастырю Ефрем вместе с селами» (ПВЛ. Ч.1. С.371). Известную нам церковь Богородицы Андрей Боголюбский одаривал многим именьем, купленными «свободами» (слободами), «лепшими» селами. Епископ Ростовский Кирилл поражал воображение современников деньгами, «селы и всем товаром и книгами» (ПСРЛ. Т.1. Стб.452). Согласно летописи, богатство Кирилла – нечто совершенно необычное: епископ был так богат, как ни один из местных владык.
Отмечая существование во второй половине XI-XII веке церковной земельной собственности, следует со всей ясностью сказать, что землевладение еще не стало тогда основой благополучия белого духовенства, будучи незначительным, слабо развитым. Веское подтверждение тому – Уставная грамота Смоленской епископии князя Ростислава (1136). Она представляет для историка особую ценность, поскольку, являясь учредительной, тщательно перечисляет главные источники доходов смоленской церкви. Князь учреждает епископскую кафедру в Смоленске и назначает ей материальное обеспечение с санкции вечевого народного собрания. Смоленская община вместе с Ростиславом определяет доходные статьи, предоставляемые церкви «святей Богородици и епископу». Основную их часть составили отчисления от даней, полюдья, вир, продаж, а также торговых, мытных, перевозных и других пошлин, судебные сборы. Пожалование, по неполным подсчетам, исчислялось в 400 гривен. Много это или мало? Конечно, немало. Средняя цена раба в XII веке не поднималась выше 5 гривен. За коня платили 2-3 гривны. На 400 гривен можно было купить 115 кобылиц, или 200 коров, или 2 тысячи баранов. Наряду с денежной десятиной епископ ежегодно получал десятую часть рыбы, доставляемой князю из Торопца и Жижца – пригородов Смоленска.
В сравнении с названными пожалованиями земельные выглядят очень скромно: князь Ростислав дал «святей Богородици и епископу» два села, один клочок земли и капустный огород. Ростислав уступил епископу право пользования несколькими озерами и сенными покосами, предоставленное ему ранее смоленской городской общиной, в собственности которой находились эти угодья. Для большой епископии, какой была Смоленская епархия, земельные дарения, зафиксированные в Уставной грамоте Ростислава, являлись ничтожными. И не стоит думать так, будто князь и смоленское вече пожадничали. Напротив, князь дал все, что мог, о чем и заявил: «Чтож мога, тож даю».
Грамота Ростислава снабжает исследователя ценным материалом, свидетельствующим о том, что в XII веке земля еще не стала основным богатством церкви, отступая далеко на задний план перед иными источниками церковных доходов.
Не очень преуспевали в обзаведении землей и монастыри. Первые сведения о монастырском землевладении касаются Печерского монастыря в Киеве. Можно не сомневаться, что уже в игуменство Феодосия (60-е – начало 70-х годов XI века) у обители были свои села. Житие Феодосия упоминает случай, когда к «блаженному отцу» пришел монах из «веси монастырьскиа» и поведал, что в «хлевине», где затворяется скот, поселились «бесы», наносящие вред животным. Феодосий отправился в село и отважно вошел в хлев. После его посещения и схватки с «бесами» «пакости» в селе прекратились.
В фантастический рассказ о борьбе преподобного с бесами вкраплены мозаичные элементы реальной действительности, соединив которые получаем рельефное изображение монастырского землевладения и хозяйства: перед нашим взором возникают село, хозяйственные постройки, содержащийся в них скот. Монастырь владел не одним селом. Накануне своей смерти Феодосий велел позвать всю братию, в том числе и тех, кто находился в селах. Но монастырское хозяйство не могло полностью удовлетворить потребности монахов. Не раз случалось, что им не из чего было готовить «ядь» (еду). Тогда приходилось отправляться на рынок.
Историк располагает сведениями о связи лавры с торгом двоякого рода. Одни из них указывают на более или менее постоянный контакт монастыря с рынком. Как-то раз к Феодосию в келью вошел эконом и с тревогой сообщил ему, что не имеет денег на покупку «яди» для братии. Значит, ходить на рынок за продуктами – вещь обычная. Ей препятствует лишь отсутствие денег на питание «и на ину потребу». Примечателен с точки зрения связи монастыря с «торгом» и рассказ о том, как иноки «руками своима делахуть дело, ово ли копытьца [шерстяные чулки] плетуща и клобуки [головные уборы] и ина ручьная дела строяще и тако носяще в град продаяху и тем жито купяху».
Другие сведения говорят о случаях оскудения монастырских сусеков, что также вынуждало идти на торг. Монахи не только покупали всякую снедь, но и брали ее в кредит. Известен случай, когда Феодосий велел эконому пойти в город и взять у торговцев «взаим, еже на потребу братии».
Иногда недостаток «брашна» (продуктов питания) восполнялся за счет приношений. Так, в один из дней пришел келарь к Феодосию и заявил, что в монастыре нет никакой еды и он не знает, чем кормить братию. Монахов выручил боярин Иоан, который наполнил «три возы брашна: хлебы и сыр и рыбу, сочиво же [чечевица] и пшено, еще же и мед, – и посла к блаженному в монастырь».
Продовольственные затруднения были для печерских монахов не столь уж редким явлением. Феодосий, сознавая это, говорил однажды варягу Шимону: «Ты знаешь, сын мой, наше yбoжecтвo: часто хлеба недостает нам в дневную пищу». Вместе с тем нельзя чересчур доверчиво относиться к свидетельствам необеспеченности лавры и принимать их за чистую монету. Возможно, тут не обошлось без преувеличений. Сам автор Жития Феодосия отмечает возрастающее благополучие монастыря. И все-таки не подлежит сомнению, что печерские иноки временами испытывали нехватку в продуктах питания и выходили из положения с помощью рынка и благотворительности богатых людей. Стало быть, собственное монастырское хозяйство не удовлетворяло самые насущные потребности братии. Это можно понять так, что оно было незначительным, играло второстепенную, подсобную роль. Земельной собственностью, помимо Печерской лавры, обладали и другие древнерусские монастыри: Юрьев, Пантелеймонов, Антониев, Хутынский. Но их благополучие строилось не на земле.
Важное значение в бюджете монастырей на Руси XI-XII веков приобрело предоставление им князьями права сбора доходов с волостей. Князь Ярополк в конце 70-х – начале 80-х годов XI века передал Печерскому монастырю доходы с Небльской, Деревьской и Лучьской волостей. В 1130 году князья Мстислав и Всеволод отдают новгородскому Юрьеву монастырю волость Буйцы «с данию и с вирами и продажами». Монастырь получил также 25 гривен осеннего полюдья. Кроме волости Буйцы Юрьеву монастырю был пожалован князем Всеволодом Терпужский погост Ляховичи с правом сбора там дани. А Изяслав Мстиславич дал Пантелеймонову монастырю село Витославиц. Грамоту на село Витославиц князь составил в момент основания монастыря в 1134 году, чем и указал на источник материального обеспечения новоучрежденной обители – сбор дани с витославицких жителей. Пожалование Изяслава – не личный дар князя. Он «испрошал» село Витославиц у Новгорода, то есть у новгородского веча.
Большие средства поступали в монастыри в виде пожертвований. Известно, например, что князь Глеб Всеславич пожертвовал в Печерский монастырь около 1100 гривен серебра. После смерти Глеба его вдова поднесла монастырю еще около 600 гривен. Воспитатель Юрия Долгорукого Георгий Шимонович, «державший всю землю Суздальскую», пожертвовал Печерскому монастырю 1000 гривен. А отец Георгия варяг Шимон подарил игумену Антонию пояс весом в 50 гривен золота, или в 500 гривен серебра. Один знатный киевлянин, именем Иоан, пораженный смертельным недугом, отдал печерскому игумену все накопленное имущество, оставив своему пятилетнему сыну Захарии только 1000 гривен серебра да 100 гривен золота. Позднее Захария постригся в Печерский монастырь и передал эти деньги игумену. Кстати, постриженики Печерского монастыря нередко были люди богатые, употреблявшие свое состояние на нужды обители. К числу таких монахов принадлежал некий Еразм, который имел большое богатство, но все его истратил на монастырь.
Итак, доступные современному исследователю источники достаточно определенно свидетельствуют о том, что основу богатства церкви и монастырей на Руси XI-XII веков составляла движимость, а не земля. Впрочем, положение церкви и монастырей здесь несколько различалось. Монастыри испытывали большую склонность к земельным приобретениям, чем церковь, поскольку не обладали теми возможностями обогащения, какие имела церковная организация. Но это относилось только к отдельным, наиболее крупным монастырям, как Печерский, Юрьев, Пантелеймонов. Основная же масса монастырей в домонгольской Руси, как показывают новейшие изыскания, к земле была равнодушна и никаких хозяйственных задач перед собой не ставила, завися всецело от своих устроителей и вкладчиков (См.: Будовниц И.У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV-XVI вв. (по «житиям святых»). М., 1966. С. 46-76). Понятно, что проводниками феодализма такие монастыри быть не могли.
Однако положение изменилось во времена монгольской власти на Руси. Церковь стала обзаводиться собственной землей, подаренной монголами, и для ее обработки требовались холопы. К счастью для нее огромная часть населения предпочитала, ради уклонения от выплаты дани, укрываться от татар на церковных землях. Церковь, таким образом, проводит известную в Европе раннего средневековья церковную бенефициальную реформу. Что это значит? А значит то, что человек желавший получить защиту Церкви должен был подписать договор, по которому он вверяет себя и свое потомство Церкви, т.е. закрепощает себя добровольно. Часто Церковь вместе с крепостными получала и их землю, которые также по договору навечно отходили Церкви, тем более, если целые общины переходили под «опеку» Церкви.
Церковные
Среди источников дохода сановников древнерусской церкви необходимо упомянуть и такую прибыльную форму, как плата за поставление в священнослужители (симония – продажа церковных должностей и даже священного сана). Подобное мздоимство считалось безнравственным. Множество обличений произносилось по сему поводу. Однако искоренить дурную привычку не удалось.
Со второй половины XI века древнерусская церковь обзаводится недвижимыми имениями, или селами. Летописец, рассказывая о сожжении Суздаля в 1096 году враждующими князьями, заключает: «…только уцелел двор монастырский Печерского монастыря и церковь святого Дмитрия, которую дал монастырю Ефрем вместе с селами» (ПВЛ. Ч.1. С.371). Известную нам церковь Богородицы Андрей Боголюбский одаривал многим именьем, купленными «свободами» (слободами), «лепшими» селами. Епископ Ростовский Кирилл поражал воображение современников деньгами, «селы и всем товаром и книгами» (ПСРЛ. Т.1. Стб.452). Согласно летописи, богатство Кирилла – нечто совершенно необычное: епископ был так богат, как ни один из местных владык.
Отмечая существование во второй половине XI-XII веке церковной земельной собственности, следует со всей ясностью сказать, что землевладение еще не стало тогда основой благополучия белого духовенства, будучи незначительным, слабо развитым. Веское подтверждение тому – Уставная грамота Смоленской епископии князя Ростислава (1136). Она представляет для историка особую ценность, поскольку, являясь учредительной, тщательно перечисляет главные источники доходов смоленской церкви. Князь учреждает епископскую кафедру в Смоленске и назначает ей материальное обеспечение с санкции вечевого народного собрания. Смоленская община вместе с Ростиславом определяет доходные статьи, предоставляемые церкви «святей Богородици и епископу». Основную их часть составили отчисления от даней, полюдья, вир, продаж, а также торговых, мытных, перевозных и других пошлин, судебные сборы. Пожалование, по неполным подсчетам, исчислялось в 400 гривен. Много это или мало? Конечно, немало. Средняя цена раба в XII веке не поднималась выше 5 гривен. За коня платили 2-3 гривны. На 400 гривен можно было купить 115 кобылиц, или 200 коров, или 2 тысячи баранов. Наряду с денежной десятиной епископ ежегодно получал десятую часть рыбы, доставляемой князю из Торопца и Жижца – пригородов Смоленска.
В сравнении с названными пожалованиями земельные выглядят очень скромно: князь Ростислав дал «святей Богородици и епископу» два села, один клочок земли и капустный огород. Ростислав уступил епископу право пользования несколькими озерами и сенными покосами, предоставленное ему ранее смоленской городской общиной, в собственности которой находились эти угодья. Для большой епископии, какой была Смоленская епархия, земельные дарения, зафиксированные в Уставной грамоте Ростислава, являлись ничтожными. И не стоит думать так, будто князь и смоленское вече пожадничали. Напротив, князь дал все, что мог, о чем и заявил: «Чтож мога, тож даю».
Грамота Ростислава снабжает исследователя ценным материалом, свидетельствующим о том, что в XII веке земля еще не стала основным богатством церкви, отступая далеко на задний план перед иными источниками церковных доходов.
Не очень преуспевали в обзаведении землей и монастыри. Первые сведения о монастырском землевладении касаются Печерского монастыря в Киеве. Можно не сомневаться, что уже в игуменство Феодосия (60-е – начало 70-х годов XI века) у обители были свои села. Житие Феодосия упоминает случай, когда к «блаженному отцу» пришел монах из «веси монастырьскиа» и поведал, что в «хлевине», где затворяется скот, поселились «бесы», наносящие вред животным. Феодосий отправился в село и отважно вошел в хлев. После его посещения и схватки с «бесами» «пакости» в селе прекратились.
В фантастический рассказ о борьбе преподобного с бесами вкраплены мозаичные элементы реальной действительности, соединив которые получаем рельефное изображение монастырского землевладения и хозяйства: перед нашим взором возникают село, хозяйственные постройки, содержащийся в них скот. Монастырь владел не одним селом. Накануне своей смерти Феодосий велел позвать всю братию, в том числе и тех, кто находился в селах. Но монастырское хозяйство не могло полностью удовлетворить потребности монахов. Не раз случалось, что им не из чего было готовить «ядь» (еду). Тогда приходилось отправляться на рынок.
Историк располагает сведениями о связи лавры с торгом двоякого рода. Одни из них указывают на более или менее постоянный контакт монастыря с рынком. Как-то раз к Феодосию в келью вошел эконом и с тревогой сообщил ему, что не имеет денег на покупку «яди» для братии. Значит, ходить на рынок за продуктами – вещь обычная. Ей препятствует лишь отсутствие денег на питание «и на ину потребу». Примечателен с точки зрения связи монастыря с «торгом» и рассказ о том, как иноки «руками своима делахуть дело, ово ли копытьца [шерстяные чулки] плетуща и клобуки [головные уборы] и ина ручьная дела строяще и тако носяще в град продаяху и тем жито купяху».
Другие сведения говорят о случаях оскудения монастырских сусеков, что также вынуждало идти на торг. Монахи не только покупали всякую снедь, но и брали ее в кредит. Известен случай, когда Феодосий велел эконому пойти в город и взять у торговцев «взаим, еже на потребу братии».
Иногда недостаток «брашна» (продуктов питания) восполнялся за счет приношений. Так, в один из дней пришел келарь к Феодосию и заявил, что в монастыре нет никакой еды и он не знает, чем кормить братию. Монахов выручил боярин Иоан, который наполнил «три возы брашна: хлебы и сыр и рыбу, сочиво же [чечевица] и пшено, еще же и мед, – и посла к блаженному в монастырь».
Продовольственные затруднения были для печерских монахов не столь уж редким явлением. Феодосий, сознавая это, говорил однажды варягу Шимону: «Ты знаешь, сын мой, наше yбoжecтвo: часто хлеба недостает нам в дневную пищу». Вместе с тем нельзя чересчур доверчиво относиться к свидетельствам необеспеченности лавры и принимать их за чистую монету. Возможно, тут не обошлось без преувеличений. Сам автор Жития Феодосия отмечает возрастающее благополучие монастыря. И все-таки не подлежит сомнению, что печерские иноки временами испытывали нехватку в продуктах питания и выходили из положения с помощью рынка и благотворительности богатых людей. Стало быть, собственное монастырское хозяйство не удовлетворяло самые насущные потребности братии. Это можно понять так, что оно было незначительным, играло второстепенную, подсобную роль. Земельной собственностью, помимо Печерской лавры, обладали и другие древнерусские монастыри: Юрьев, Пантелеймонов, Антониев, Хутынский. Но их благополучие строилось не на земле.
Важное значение в бюджете монастырей на Руси XI-XII веков приобрело предоставление им князьями права сбора доходов с волостей. Князь Ярополк в конце 70-х – начале 80-х годов XI века передал Печерскому монастырю доходы с Небльской, Деревьской и Лучьской волостей. В 1130 году князья Мстислав и Всеволод отдают новгородскому Юрьеву монастырю волость Буйцы «с данию и с вирами и продажами». Монастырь получил также 25 гривен осеннего полюдья. Кроме волости Буйцы Юрьеву монастырю был пожалован князем Всеволодом Терпужский погост Ляховичи с правом сбора там дани. А Изяслав Мстиславич дал Пантелеймонову монастырю село Витославиц. Грамоту на село Витославиц князь составил в момент основания монастыря в 1134 году, чем и указал на источник материального обеспечения новоучрежденной обители – сбор дани с витославицких жителей. Пожалование Изяслава – не личный дар князя. Он «испрошал» село Витославиц у Новгорода, то есть у новгородского веча.
Большие средства поступали в монастыри в виде пожертвований. Известно, например, что князь Глеб Всеславич пожертвовал в Печерский монастырь около 1100 гривен серебра. После смерти Глеба его вдова поднесла монастырю еще около 600 гривен. Воспитатель Юрия Долгорукого Георгий Шимонович, «державший всю землю Суздальскую», пожертвовал Печерскому монастырю 1000 гривен. А отец Георгия варяг Шимон подарил игумену Антонию пояс весом в 50 гривен золота, или в 500 гривен серебра. Один знатный киевлянин, именем Иоан, пораженный смертельным недугом, отдал печерскому игумену все накопленное имущество, оставив своему пятилетнему сыну Захарии только 1000 гривен серебра да 100 гривен золота. Позднее Захария постригся в Печерский монастырь и передал эти деньги игумену. Кстати, постриженики Печерского монастыря нередко были люди богатые, употреблявшие свое состояние на нужды обители. К числу таких монахов принадлежал некий Еразм, который имел большое богатство, но все его истратил на монастырь.
Итак, доступные современному исследователю источники достаточно определенно свидетельствуют о том, что основу богатства церкви и монастырей на Руси XI-XII веков составляла движимость, а не земля. Впрочем, положение церкви и монастырей здесь несколько различалось. Монастыри испытывали большую склонность к земельным приобретениям, чем церковь, поскольку не обладали теми возможностями обогащения, какие имела церковная организация. Но это относилось только к отдельным, наиболее крупным монастырям, как Печерский, Юрьев, Пантелеймонов. Основная же масса монастырей в домонгольской Руси, как показывают новейшие изыскания, к земле была равнодушна и никаких хозяйственных задач перед собой не ставила, завися всецело от своих устроителей и вкладчиков (См.: Будовниц И.У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV-XVI вв. (по «житиям святых»). М., 1966. С. 46-76). Понятно, что проводниками феодализма такие монастыри быть не могли.
Однако положение изменилось во времена монгольской власти на Руси. Церковь стала обзаводиться собственной землей, подаренной монголами, и для ее обработки требовались холопы. К счастью для нее огромная часть населения предпочитала, ради уклонения от выплаты дани, укрываться от татар на церковных землях. Церковь, таким образом, проводит известную в Европе раннего средневековья церковную бенефициальную реформу. Что это значит? А значит то, что человек желавший получить защиту Церкви должен был подписать договор, по которому он вверяет себя и свое потомство Церкви, т.е. закрепощает себя добровольно. Часто Церковь вместе с крепостными получала и их землю, которые также по договору навечно отходили Церкви, тем более, если целые общины переходили под «опеку» Церкви.
Церковные
Навигация (1/2): далее >
0 
0 
0  |  |  |
Для добавления комментариев необходимо авторизоваться
ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ... 
Марс
После ошеломляющей новости о находке воды на Марсе...
