Монгольское крещение Руси (ч.9)

Ханские власти, коими были первые ордынские ханы – Бату и Берке, быстро поняли всю выгоду такого решения для Орды.
Во-первых, отсутствие собственных хлопот. Размер получаемой дани при таком подходе уменьшался, контроль становился номинальным («подушые» переписи монголами более не проводились), но зато такой способ получения дани не требовал от Орды никаких затрат. Помимо прочего здесь сказался банальный дефицит кадров – в постоянных завоеваниях по всей территории Евразии и в нескольких внутренних войнах монголы к XIV столетию подорвали свой мобилизационный потенциал, людей едва хватало для контроля над Китаем и Средней Азией, на далекую и сравнительно бедную северо-западную окраину империи их уже не доставало.
Во-вторых, гарантия прекращения восстаний и полное повиновение русов
В-третьих, наличие конкретных ответственных лиц (князей), которых всегда легко, удобно и даже «законно» можно было привлечь к ответственности, наказать за невзнос дани, а не иметь дело с труднопреодолимыми стихийными народными восстаниями тысяч людей.
Позднее ханская власть сама измельчала, утратила государственную мудрость и исподволь своими ошибками «воспитала» из Руси своего столь же коварного и осмотрительного врага, каким была сама. Но в 60-х годах XIII в. до этого финала было еще далеко – целых два столетия. А пока Орда вертела русскими князьями и через них всей Русью, как хотела (Хорошо смеется тот, кто смеется последним – не правда ли?).
Передача сбора дани (от которой освободиться в тех условиях раздробленной Руси было просто невозможно) русским князьям было не «мелочной уступкой», а важным, принципиальным моментом. В отличие от ряда других стран, завоеванных Ордой, Северо-Восточная Русь сохранила свой политический и общественный строй. На русской земле никогда не было постоянной монгольской администрации, под тягостной зависимостью Русь сумела сохранить условия для своего самостоятельного развития, хотя и не без влияния Орды. Примером противоположного рода может служить Волжская Булгария, которая под Ордой в итоге не смогла сохранить не только собственную правящую династию и название, но и этническую преемственность населения.
Одновременно, такая передача сбора дани в руки русских князей, позволила последним скопить немалые средства, что в конечном итоге и привело к усилению Москвы и появлению в будущем централизованного российского государства.
Таким образом, иго если и было, то можно уверенно сказать, закончилось оно в 1262 году, когда баскаки покинули Русь. Русы свергли иго своими силами, на сколько может народ, живущий на огромной территории, лишенный единого командования противостоять дисциплинированному войску единоначального хана. Народ не допустил к себе инородцев, чужестранный состав сборщиков, но платить «своим» князьям и их администрации народу все же пришлось. Так народ переложил ответственность за отправку дани в Орду на князей, ведь за не исполнение выплаты дани в положенной сумме отвечали князья-предатели, а не народ. С 1263 г. русские князья стали сами привозить дань в Орду. Для Александра Невского это была первая и последняя самостоятельная выплата дани – он был отравлен в Орде, и так поплатился безславной смертью за нежелание бороться с завоевателями.

Если до середины XX в. деятельность Александра Невского оценивалась исключительно как положительная, то в конце XX в. взгляд на личность князя стал у многих исследователе неоднозначным. Похлебкин В.В. по этому поводу пишет:
«Противоположную позицию занимал сменивший Андрея Ярославича его брат Александр Ярославич Невский. Он считал совершенно нереальной как военную, так и политическую борьбу с Ордой и особенно отрицательно относился к идее отказа от идеологической независимости Руси, т.е. от православия. Он крепко опирался на русское православное духовенство как на союзника светских властей в ее отношениях к Орде и собственному народу. В этом он находил полное понимание и поддержку церковной иерархии Русской церкви, которой удалось установить «добрые отношения» с завоевателями и выторговать для себя у ханских властей целый ряд сословных, социальных, экономических и политических льгот. Вот почему Александр Невский, невзирая на недовольство в народных «низах», активно боролся с антиордынскими настроениями на Руси, считая их опасными, провокационными, и вел поэтому решительную линию на достижение стабильных мирных отношений с Ордой и ее ханами, не останавливаясь перед открытой демонстрацией своей покорности завоевателям». Далее сказано: «Александр Невский безжалостно подавлял любые антиордынские выступления с русской стороны, невзирая на лица, т.е. наказывал за поддержку таких выступлений не только участвовавшие в них народные массы, но и представителей правящего класса, самих князей, в том числе и собственных сына и брата, мешавших ему в осуществлении политики примирения с Ордой. Неудивительно, что пример и давление Александра Невского быстро нашли отклик у правящей верхушки русских монархов, которые стали вскоре даже соревноваться между собой за выражение преданности «царю», т.е. ордынскому хану».
Ряд других историков, в целом соглашаясь с прагматичным характером действий Александра Невского, считают, что объективно он сыграл отрицательную роль в истории Руси. Некоторые историки, в частности, Джон Феннелл, Игорь Данилевский и Сергей Смирнов считают, что традиционный образ Александра Невского – как гениального полководца и патриота преувеличен. Они акцентируют внимание на свидетельствах, в которых Александр Невский выступает властолюбивым и жестоким человеком. Прежде всего, это события 1251-52 гг., когда Александр выступил против брата Андрея, решившегося на вооружённую борьбу с ордынцами; и 1257-58 гг., когда он жестоко наказал новгородцев, которые восстали против переписи населения, которая была организована Ордой для взимания дани. Фактически, сам Александр собственными силами и осуществлял взимание дани и отправку её в Орду.
Сторонники Александра считают, что между братьями были сложные отношения задолго до борьбы за власть, а поскольку Ярослав завещал Владимир и титул Киевского князя младшему сыну Андрею вместо старшего, то Александр, изгнав Андрея, вернул свое княжение по праву. И главное, по их мнению, после всё-таки состоявшейся поездки в Каракорум Невский как никто другой представлял себе мощь Монгольской империи и понимал, что восстание обескровленных и разделённых русских княжеств приведёт к полному уничтожению русской государственности. Вдобавок ордынцы были, по сути, безразличны к религиозной и культурной жизни Руси, им требовалась лишь дань – тогда как крестоносцы были настроены на внедрение на Востоке католичества.
Однако противниками политики Невского высказываются сомнения насчёт масштаба западной угрозы Руси и реального военного значения столкновений на Неве и Чудском озере. Согласно их трактовке, серьёзной угрозы со стороны немецких рыцарей не было. Ведь даже Ледовое побоище не являлось крупной битвой (по их мнению, не более чем по 2-5 тыс. участников с каждой стороны), а более крупная битва при Раквере произошла 18 февраля 1268 г. (около 25 тыс. участников с каждой стороны), т.е. через 5 лет после смерти Невского, закончилась победой русов, причем, в данном случае, русы не обороняли свою землю, а наоборот, объединенные силы нескольких князей: Ярослава Ярославича Тверского и Владимиро-Суздальского приславшего своих сыновей Святослава и Михаила, Давмонта Псковского, Юрия Новгородского и Дмитрия Переяславского, вторглись в землю покоренных датчанами эстов и разгромили объединенные силы датчан и ливонской конфедерации (орден и несколько епископств).
По их мнению, большая угроза для Руси исходила от монгол, с которыми и следовало вести упорную борьбу. Ведь пример Галицко-Волынского княжества, а затем Литвы (в которую перешёл ряд русских князей со своими землями), по мнению Данилевского, показал, что успешная борьба с татарами была вполне возможна. Александр Невский не мог не увидеть и того, что в Орде между чингизидами нет единства (напряженные отношения были между Бату и великим ханом Гуюком) и постоянно вспыхивают междоусобицы, ослабляющие Орду. Так в 1251 г. Мунке, провозглашенный великим ханом, казнил семьдесят семь человек из числа своих противников, поддержавших кандидатуру Ширамуна (внука Угэдэя) – некоторых вождей родов Угэдэя и Чагатая и их нойонов, в первую очередь темников и тысячников из их войск. Но Александр сознательно пошёл на союз с монголами, чтобы использовать их для укрепления личной власти. В долгосрочной перспективе его выбор предопределил формирование на Руси деспотической власти.
Янин В.Л. оценивает Александра следующим образом: «Александр Невский, заключив союз с Ордой, подчинил Новгород ордынскому влиянию. Он распространил татарскую власть на Новгород, который никогда не был завоеван татарами. Причём выкалывал глаза несогласным новгородцам, и много за ним грехов всяких».
Положительно деятельность Александра оценивал лишь Лев Гумилёв. Как представитель евразийства он видел в Александре Невском архитектора русско-ордынского альянса. Он утверждает, что в 1251 г. «Александр приехал в орду Батыя, подружился, а потом побратался с его сыном Сартаком, вследствие чего стал сыном хана и в 1252 г. привел на Русь татарский корпус с опытным нойоном Неврюем». С точки зрения Гумилёва и его последователей, дружеские отношения Александра с Батыем, чьим уважением он пользовался, его сыном Сартаком и преемником – ханом Берке позволили наладить с Ордой возможно более мирные отношения. Следуя логике Гумилева, Руси следовало наладить отношения и с Наполеоном, и с Гитлером, а не бороться за свою независимость...
Справедливости ради, нам следует обратить внимание на ставшее особенно популярным в последнее время мнение о том, будто Невский являлся приёмный сыном Батыя и кровным братом его наследника, хана Сартака. Источником этого мнения являются исторические труды Льва Гумилёва, который в качестве непреложного факта сообщает о совершённом между Александром Невским и Сартаком ритуале «кровного братания», распространённого у степных кочевников. Ритуал этот заключался в выпускании нескольких капель крови каждого из участников в чашу с кумысом и распития ими этого напитка. Таким образом, в жилах каждого побратима теперь текла кровь другого, это означало особую связь.
Современные сторонники этой теории полагают, что косвенным свидетельством реальности этого события являются переданные в «Житии» Невского слова Батыя после встречи с князем: якобы, никого он не видел из князей, равного Александру. Нынешние интерпретаторы полагают, что эти слова произнёс на самом деле Сартак и они были частью традиционного ритуала «кровного братания».
Однако, если рассматривать реальные исторические свидетельства, то обнаружится, что никаких сообщений о кровном братстве Александра Невского и Сартака и, следовательно, о каких-то «родственных» отношениях между князем и Батыем, не существует.
Об этом не упоминает ни одна летопись, ни один другой источник того времени, до работ Гумилёва это событие вообще нигде не «всплывает». К тому же историки сомневаются, что такой ритуал, имеющий явный языческий характер, проводили бы сторонники христианства: Сартак поддерживал несторианство, а Невский, разумеется, придерживался ортодоксии.


Итак, разберем происшедшие события и посмотрим на них крамольным взглядом. После вторжения на Русь монголо-татар из всех князей остались только два сильных лидера Александр Невский и Даниил Галицкий. Оба эти лидера желали стать объединителями Руси: Даниил вокруг Киева и Юго-западной Руси, Александр вокруг Владимира и Северо-восточной Руси. Ни один лидер не желал уступать, и ни один не мог одолеть другого.