ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ... 
Хиневич поведал только про ее розыгрыш императора, со свадьбой, но как мы видим, розыгрыш на этом не остановился. Мы не знаем предмета спора, не знаем пределов пожеланий сторон, так как переговоры были тайными и в известные нам источники просочились только намеки и недомолвки. Хотя следует сказать, что автором одного из источников был непосредственный участник этих тайных бесед – сам цесарь Константин Багрянородный, тот самый, который оставил нам подробное описание русского полюдья. Император, как видим, умел хранить тайны. Но даже по недомолвкам мы можем представить довольно целостную картину происходивших тогда интриг.
После крещения Ольги сразу резко обозначилось противоречие, порожденное византийской церковно-политической концепцией: цесарь империи был в глазах ортодоксальных греков наместником бога и главой, как государства, так и церкви. Из этого делался очень выгодный для Византии вывод: любой народ, принявший христианство из рук греков, становился вассалом греческого императора, политически зависимым народом или государством.
Киевская Русь, спокойно смотревшая на христианские верования, предпочитала равноправные взаимоотношения с Византией, которые определялись бы взаимной выгодой, равновесием сил и не налагали на Русь никаких дополнительных обязательств, связанных с неубедительной для нее божественностью императора.
У одних историков сложилось мнение, согласно которому Ольга прибыла в Константинополь в качестве «главы государства и киевского правительства». По версии других, Ольга принимала крещение как частное лицо, а не как «правительница Киевской державы», «руководительница политики Киева», «глава государства и киевского правительства». В действительности обе версии крайние, а истина посередине. Статус Ольги был уникален, она правительница Руси, но в тоже время она только регент. Требовать от нее крещения всей Руси и даже княжеской дружины император не имел права. Объявленное Ольгой в 955 году желание креститься в христианство следует расценивать не как эпизод ее личной жизни, а как политический поединок монархов, возглавлявших две крупнейшие державы того времени, поединок, в котором каждая сторона стремилась обусловить свою позицию в предстоящей ситуации.
Ольга фактически не признавала императора главой восточной Церкви, она вошла в доверие к патриарху, для которого в условиях упадка Византии и крещения славянских племен открывалась перспектива подмять светскую власть под себя, как это сделали Папы римские в Европе. Потому Ольга на свою сторону обратила Церковь, признав себя вассалом Церкви, а не Русь вассалом императора. Крещеная Ольга стала наравне с другими правителями и лишила императора рычагов воздействия. Византия, с одной стороны, не могла вести политику против Руси, с другой, в случае нападения на Русь, должна была бы встать на ее сторону. А главное, Русь за это ничем не была обязана императору!
Мы не знаем предмета спора, не знаем пределов пожеланий сторон, так как переговоры были тайными и в известные нам источники просочились только намеки и недомолвки. Хотя следует сказать, что автором одного из источников был непосредственный участник этих тайных бесед - сам цесарь Константин Багрянородный, тот самый, который оставил нам подробное описание русского полюдья. Император, как видим, умел хранить тайны.
Константин не простил розыгрыш Ольги и всячески желал отыграться, при следующем визите в Константинополь в 957 г. он в отместку целый месяц продержал ее в императорской гавани Суде:
«Си же Ольга приде Кыеву и, якоже рехом, приела к ней цесарь Грьчьскый, глаголя, яко «Мъного дарих тя. Ты бо глаголаше къ мъне, яко, аще възвращюся в Русь – мъногы дары присълю ти: челядь и воск и скору и вой в помощь». Отъвещавъши же Ольга, рече к сълом [послам]: «Аще ты, рьци такоже постоиши у мене в Почайне, якоже аз в Суду, то тогда ти дам». Перевод: «Эта же Ольга пришла в Киев, и прислал к ней греческий царь послов со словами: «Много даров я дал тебе. Ты ведь говорила мне: когда возвращусь в Русь, много даров пришлю тебе: челядь, воск, и меха, и воинов в помощь». Отвечала Ольга через послов: «Если ты так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе». И отпустила послов с этими словами» (ПВЛ под 955 г., но это событие как видно из источников явно произошло несколькими годами позже).
Выясняются две важные подробности: во-первых, русское посольство слишком долго держали в цареградской гавани («Суд»), где ей пришлось жить не во дворце, а на корабле, а во-вторых, Ольга обещала за что-то дать «дары многи». Кончилось дело тем, что Ольга сама получила какую-то «дань»; даров и воев из Киева не прислала и очень злопамятно пообещала Константину, что если бы ему довелось приехать в Киев, то он натерпелся бы у нее в киевской гавани Почайне.
Стало быть, главным предметом обсуждения был, очевидно, пункт о военной помощи Византии со стороны Киевской Руси. Княгиня с издевкой предлагала императору прежде выдачи ему всего обещанного постоять в киевской гавани на Днепре (признать себя вассалом Ольги!) точно так же, как стояла она в бухте Босфора у Константинополя. В этих словах сквозит нескрываемая обида. В чем же тут дело?
Церемония приема иностранных посольств императором Византии была очень сложна и производила на «варваров» неизгладимое впечатление: «При приеме в наиболее роскошном, главном тронном зале дворца – Христориклине Магнавры, когда император восседал на троне Соломона, получавший аудиенцию вводился в зал после того, как участвующие в церемонии византийцы-носители почетных титулов «встанут на свои места» в должном порядке. Иноземца вводил остиарий (привратник). Впереди шествовал логофет дрома. На определенном расстоянии от трона иноземец падал ниц, совершая проскинесис. Именно в этот момент играли органы и совершал под воздействием скрытых внизу механизмов движение трон Соломона, возносившийся вверх, а затем опускавшийся в прежнее положение. Встав с колен, иноземец делал несколько шагов к трону. Следовавшая за послом его свита делала то же самое одновременно с ним и расходилась по двум сторонам от прохода к трону. Когда иноземец вставал на положенном расстоянии, логофет от имени императора задавал ему этикетные вопросы (о здоровье его государя, его вельмож и о благоденствии народа). Затем протонотарий дрома (начальник канцелярии ведомства внешних сношений) вносил дары иноземца. Когда их подношение завершалось, посол вновь совершал проскинесис и выходил из зала. Если приема ожидали послы других стран, то по выходу первого по точно такому же ритуалу вводился второй, затем третий и т. д. После выхода последнего иноземца покидали зал и придворные. Лишь после ухода всех императоры вставали, снимали парадные короны и одеяния и по царским переходам возвращались в жилую часть дворца. Прием был завершен. Практические цели посольства обсуждались с послом сановниками и самим императором в другое время, в деловой обстановке.
В описаниях указывается, как специально для приемов были украшены помещения дворца, площади и улицы близ него, кто из чиновников отвечал за украшение того или иного объекта, чем он был украшен и за какой счет (цветные ткани, золотые и серебряные вещи брали в это время из церквей, богаделен, лавок ювелиров), как и где были размещены в парадных одеяниях отряды дворцовой гвардии… и носители всех титулов, «вплоть до последнего», а также члены цирковых партий, певцы и музыканты»
А. Н. Сахаров, проанализировав описание приема Ольги, данное в труде императора Константина Багрянородного «О церемониях византийского двора», пришел к выводу, что в случае с Ольгой византийский двор пошел на значительные отступления от привычного церемониала: «Она без сопровождения подошла к трону и не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, хотя в дальнейшем и беседовала с ним стоя. Кроме того, Ольгу отдельно приняла императрица, которую она также приветствовала лишь легким наклоном головы. В ее честь был устроен торжественный выход придворных дам; беседа русской княгини с императрицей проходила через препозита.
После небольшого перерыва, который Ольга провела в одном из залов дворца, состоялась встреча княгини с императорской семьей, что… не имело аналогий в ходе приемов обычных послов… Здесь, в узком кругу, и состоялся разговор, ради которого Ольга и явилась в Константинополь. Такую практику также не предусматривал дворцовый церемониал – обычно послы беседовали с императором стоя. Право сидеть в его присутствии считалось чрезвычайной привилегией и предоставлялось лишь коронованным особам, но и тем ставились низкие сиденья.
В тот же день состоялся парадный обед, перед которым Ольга опять вошла в зал, где на троне восседала императрица, и вновь приветствовала ее легким поклоном. За обедом Ольга сидела за «усеченным столом» вместе с зостами – придворными дамами высшего ранга, которые пользовались правом сидеть за одним столом с членами императорской семьи, то есть такое право было предоставлено и русской княгине… Мужчины из русской свиты обедали вместе с императором. За десертом Ольга вновь оказалась за одним столом с императором Константином, его сыном Романом и другими членами императорской семьи. И во время парадного обеда 18 октября Ольга сидела за одним столом с императрицей и ее детьми. Ни одно обычное посольство, ни один обыкновенный посол такими привилегиями в Константинополе не пользовались.
И еще одна характерная деталь отличает прием русского посольства и 9 сентября, и 18 октября – на этих встречах не было ни одного другого иностранного посольства. Между тем в практике византийского двора существовал обычай давать торжественный прием одновременно нескольким иностранным миссиям».
Однако, несмотря на все почести оказанные княгине, из более достоверных, чем летопись, византийских источников узнаем, что Ольге был оказан в Константинополе довольно сдержанный прием. Какое-то время греки заставили ее простоять «в Суду», не давая сойти на берег. Два с половиной месяца ожидала она приема у императора. А между первым и вторым приемами княгини в императорском дворце прошло почти полтора месяца (Император, описывая церемонию приема Ольги в своем дворце, упомянул два ее визита – 9 сентября и 18 октября.). Денежные дары, полученные Ольгой во время визита, были очень скромными. «Армянские, иверские феодалы, венгерские вожди, болгарский царь Петр при посещении Константинополя одарялись гораздо более щедро», – отмечал видный советский византинист М.В. Левченко. По его мнению, в Царьграде «Ольгу и русских принимали и одаривали как послов очень важных, но все же только как послов». (Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 231-232.) В чем причина такого обращения императора с княгиней? Соответствовало ли оно реальному статусу Ольги или принижало его? Вопросы очень существенные. От ответа на них зависит оценка общественной значимости крещения Ольги.
Безусловно, Константин всячески унизил Ольгу. Русский летописец довольно наивно радовался тому, что и патриарх и император назвали Ольгу дочерью. Это не только и не столько «указание на определенную степень престижа того или иного государя», сколько определение политической дистанции между «отцом» и «сыном» или «дочерью». Когда какой-либо русский князь XII века просил великого князя принять его в вассалы, то просил как милости права называться его сыном и «ездить подле его стремень».
Напутствие Константина Ольге в итоге всех переговоров («нарек ю дъщерию собе») едва ли было напутствием предполагаемого крестного отца своей великовозрастной крестнице. Это было определением ситуации с точки зрения главы империи и церкви: русская княгиня расценивалась им не как равноправная «сестра» цесаря, а всего лишь как подчиненная ему «дщерь».
Такие переговоры и вызвали, очевидно, решительный отказ
После крещения Ольги сразу резко обозначилось противоречие, порожденное византийской церковно-политической концепцией: цесарь империи был в глазах ортодоксальных греков наместником бога и главой, как государства, так и церкви. Из этого делался очень выгодный для Византии вывод: любой народ, принявший христианство из рук греков, становился вассалом греческого императора, политически зависимым народом или государством.
Киевская Русь, спокойно смотревшая на христианские верования, предпочитала равноправные взаимоотношения с Византией, которые определялись бы взаимной выгодой, равновесием сил и не налагали на Русь никаких дополнительных обязательств, связанных с неубедительной для нее божественностью императора.
У одних историков сложилось мнение, согласно которому Ольга прибыла в Константинополь в качестве «главы государства и киевского правительства». По версии других, Ольга принимала крещение как частное лицо, а не как «правительница Киевской державы», «руководительница политики Киева», «глава государства и киевского правительства». В действительности обе версии крайние, а истина посередине. Статус Ольги был уникален, она правительница Руси, но в тоже время она только регент. Требовать от нее крещения всей Руси и даже княжеской дружины император не имел права. Объявленное Ольгой в 955 году желание креститься в христианство следует расценивать не как эпизод ее личной жизни, а как политический поединок монархов, возглавлявших две крупнейшие державы того времени, поединок, в котором каждая сторона стремилась обусловить свою позицию в предстоящей ситуации.
Ольга фактически не признавала императора главой восточной Церкви, она вошла в доверие к патриарху, для которого в условиях упадка Византии и крещения славянских племен открывалась перспектива подмять светскую власть под себя, как это сделали Папы римские в Европе. Потому Ольга на свою сторону обратила Церковь, признав себя вассалом Церкви, а не Русь вассалом императора. Крещеная Ольга стала наравне с другими правителями и лишила императора рычагов воздействия. Византия, с одной стороны, не могла вести политику против Руси, с другой, в случае нападения на Русь, должна была бы встать на ее сторону. А главное, Русь за это ничем не была обязана императору!
Мы не знаем предмета спора, не знаем пределов пожеланий сторон, так как переговоры были тайными и в известные нам источники просочились только намеки и недомолвки. Хотя следует сказать, что автором одного из источников был непосредственный участник этих тайных бесед - сам цесарь Константин Багрянородный, тот самый, который оставил нам подробное описание русского полюдья. Император, как видим, умел хранить тайны.
Константин не простил розыгрыш Ольги и всячески желал отыграться, при следующем визите в Константинополь в 957 г. он в отместку целый месяц продержал ее в императорской гавани Суде:
«Си же Ольга приде Кыеву и, якоже рехом, приела к ней цесарь Грьчьскый, глаголя, яко «Мъного дарих тя. Ты бо глаголаше къ мъне, яко, аще възвращюся в Русь – мъногы дары присълю ти: челядь и воск и скору и вой в помощь». Отъвещавъши же Ольга, рече к сълом [послам]: «Аще ты, рьци такоже постоиши у мене в Почайне, якоже аз в Суду, то тогда ти дам». Перевод: «Эта же Ольга пришла в Киев, и прислал к ней греческий царь послов со словами: «Много даров я дал тебе. Ты ведь говорила мне: когда возвращусь в Русь, много даров пришлю тебе: челядь, воск, и меха, и воинов в помощь». Отвечала Ольга через послов: «Если ты так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе». И отпустила послов с этими словами» (ПВЛ под 955 г., но это событие как видно из источников явно произошло несколькими годами позже).
Выясняются две важные подробности: во-первых, русское посольство слишком долго держали в цареградской гавани («Суд»), где ей пришлось жить не во дворце, а на корабле, а во-вторых, Ольга обещала за что-то дать «дары многи». Кончилось дело тем, что Ольга сама получила какую-то «дань»; даров и воев из Киева не прислала и очень злопамятно пообещала Константину, что если бы ему довелось приехать в Киев, то он натерпелся бы у нее в киевской гавани Почайне.
Стало быть, главным предметом обсуждения был, очевидно, пункт о военной помощи Византии со стороны Киевской Руси. Княгиня с издевкой предлагала императору прежде выдачи ему всего обещанного постоять в киевской гавани на Днепре (признать себя вассалом Ольги!) точно так же, как стояла она в бухте Босфора у Константинополя. В этих словах сквозит нескрываемая обида. В чем же тут дело?
Церемония приема иностранных посольств императором Византии была очень сложна и производила на «варваров» неизгладимое впечатление: «При приеме в наиболее роскошном, главном тронном зале дворца – Христориклине Магнавры, когда император восседал на троне Соломона, получавший аудиенцию вводился в зал после того, как участвующие в церемонии византийцы-носители почетных титулов «встанут на свои места» в должном порядке. Иноземца вводил остиарий (привратник). Впереди шествовал логофет дрома. На определенном расстоянии от трона иноземец падал ниц, совершая проскинесис. Именно в этот момент играли органы и совершал под воздействием скрытых внизу механизмов движение трон Соломона, возносившийся вверх, а затем опускавшийся в прежнее положение. Встав с колен, иноземец делал несколько шагов к трону. Следовавшая за послом его свита делала то же самое одновременно с ним и расходилась по двум сторонам от прохода к трону. Когда иноземец вставал на положенном расстоянии, логофет от имени императора задавал ему этикетные вопросы (о здоровье его государя, его вельмож и о благоденствии народа). Затем протонотарий дрома (начальник канцелярии ведомства внешних сношений) вносил дары иноземца. Когда их подношение завершалось, посол вновь совершал проскинесис и выходил из зала. Если приема ожидали послы других стран, то по выходу первого по точно такому же ритуалу вводился второй, затем третий и т. д. После выхода последнего иноземца покидали зал и придворные. Лишь после ухода всех императоры вставали, снимали парадные короны и одеяния и по царским переходам возвращались в жилую часть дворца. Прием был завершен. Практические цели посольства обсуждались с послом сановниками и самим императором в другое время, в деловой обстановке.
В описаниях указывается, как специально для приемов были украшены помещения дворца, площади и улицы близ него, кто из чиновников отвечал за украшение того или иного объекта, чем он был украшен и за какой счет (цветные ткани, золотые и серебряные вещи брали в это время из церквей, богаделен, лавок ювелиров), как и где были размещены в парадных одеяниях отряды дворцовой гвардии… и носители всех титулов, «вплоть до последнего», а также члены цирковых партий, певцы и музыканты»
А. Н. Сахаров, проанализировав описание приема Ольги, данное в труде императора Константина Багрянородного «О церемониях византийского двора», пришел к выводу, что в случае с Ольгой византийский двор пошел на значительные отступления от привычного церемониала: «Она без сопровождения подошла к трону и не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, хотя в дальнейшем и беседовала с ним стоя. Кроме того, Ольгу отдельно приняла императрица, которую она также приветствовала лишь легким наклоном головы. В ее честь был устроен торжественный выход придворных дам; беседа русской княгини с императрицей проходила через препозита.
После небольшого перерыва, который Ольга провела в одном из залов дворца, состоялась встреча княгини с императорской семьей, что… не имело аналогий в ходе приемов обычных послов… Здесь, в узком кругу, и состоялся разговор, ради которого Ольга и явилась в Константинополь. Такую практику также не предусматривал дворцовый церемониал – обычно послы беседовали с императором стоя. Право сидеть в его присутствии считалось чрезвычайной привилегией и предоставлялось лишь коронованным особам, но и тем ставились низкие сиденья.
В тот же день состоялся парадный обед, перед которым Ольга опять вошла в зал, где на троне восседала императрица, и вновь приветствовала ее легким поклоном. За обедом Ольга сидела за «усеченным столом» вместе с зостами – придворными дамами высшего ранга, которые пользовались правом сидеть за одним столом с членами императорской семьи, то есть такое право было предоставлено и русской княгине… Мужчины из русской свиты обедали вместе с императором. За десертом Ольга вновь оказалась за одним столом с императором Константином, его сыном Романом и другими членами императорской семьи. И во время парадного обеда 18 октября Ольга сидела за одним столом с императрицей и ее детьми. Ни одно обычное посольство, ни один обыкновенный посол такими привилегиями в Константинополе не пользовались.
И еще одна характерная деталь отличает прием русского посольства и 9 сентября, и 18 октября – на этих встречах не было ни одного другого иностранного посольства. Между тем в практике византийского двора существовал обычай давать торжественный прием одновременно нескольким иностранным миссиям».
Однако, несмотря на все почести оказанные княгине, из более достоверных, чем летопись, византийских источников узнаем, что Ольге был оказан в Константинополе довольно сдержанный прием. Какое-то время греки заставили ее простоять «в Суду», не давая сойти на берег. Два с половиной месяца ожидала она приема у императора. А между первым и вторым приемами княгини в императорском дворце прошло почти полтора месяца (Император, описывая церемонию приема Ольги в своем дворце, упомянул два ее визита – 9 сентября и 18 октября.). Денежные дары, полученные Ольгой во время визита, были очень скромными. «Армянские, иверские феодалы, венгерские вожди, болгарский царь Петр при посещении Константинополя одарялись гораздо более щедро», – отмечал видный советский византинист М.В. Левченко. По его мнению, в Царьграде «Ольгу и русских принимали и одаривали как послов очень важных, но все же только как послов». (Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. С. 231-232.) В чем причина такого обращения императора с княгиней? Соответствовало ли оно реальному статусу Ольги или принижало его? Вопросы очень существенные. От ответа на них зависит оценка общественной значимости крещения Ольги.
Безусловно, Константин всячески унизил Ольгу. Русский летописец довольно наивно радовался тому, что и патриарх и император назвали Ольгу дочерью. Это не только и не столько «указание на определенную степень престижа того или иного государя», сколько определение политической дистанции между «отцом» и «сыном» или «дочерью». Когда какой-либо русский князь XII века просил великого князя принять его в вассалы, то просил как милости права называться его сыном и «ездить подле его стремень».
Напутствие Константина Ольге в итоге всех переговоров («нарек ю дъщерию собе») едва ли было напутствием предполагаемого крестного отца своей великовозрастной крестнице. Это было определением ситуации с точки зрения главы империи и церкви: русская княгиня расценивалась им не как равноправная «сестра» цесаря, а всего лишь как подчиненная ему «дщерь».
Такие переговоры и вызвали, очевидно, решительный отказ
Навигация (1/2): далее >
0 
0 
0  |  |  |
Комментарии (1)
Для добавления комментариев необходимо авторизоваться
ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ... 
Флибустьеры
Грабь корабли! Побеждай монстров! Создавай уникаль...
