Легенда о княгине Ольге (ч.2)

Не менее зрелым «мужем» оказывается и самый «младшенький» из Святославичей – Владимир, получивший в управление Новгород. Согласно скандинавским сагам об Олаве Трюггвасоне, оказавшемся в Новгороде в начале или, самое позднее, в середине 70-х годов X века, Владимир уже был женат. Что же касается его возраста, то саги дают ему прозвище «Старый», что говорит о многом. Не менее интересно и сообщение немецкого автора XI века Титмара Мерзербургского о том, что Владимир Святой умер в глубокой старости. Получается, что не Святослав, а Владимир должен был родиться в 40-е годы X века, чтобы соответствовать всем этим характеристикам. В связи с этим нельзя не вспомнить сообщение «Летописца Переяславля Суздальского» о том, что Владимир умер в возрасте 73 лет, то есть родился он в 942 году.
Но ведь в летописи указано, что Святослав родился в 942 г. Посмотрим эту запись: «Симеон иде на хорваты, и побеждён был хорваты, и умре оставив Петра, сына своего княжи. В се же лето родися Святослав у Игоря» Ипатьевская летопись 942 г.
Чем интересен этот текст? Тем, что из него следует, что Святослав родился в год смерти болгарского царя Симеона. Симеон действительно ходил на хорватов, потерпел поражение и умер, но не в 942 г., а в 927 г. О. М. Рапов пришел к выводу, что Святослав родился не в 942, а в 927 году. В. Н. Татищев, опираясь на имевшиеся у него «Новгородский и Ростовский манускрипты», полагал, что Святослав родился в 6428 (920) году.
В других летописях не указан год рождения Святослава, да и на фоне того, что годы рождения других князей до и после Святослава точно не указывались, свидетельствует в пользу вымысла этой даты, но она указывает на то, что Святослав родился раньше 942 г. Обратим внимание на слова Нестора: «В год 6472 (964). Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и быстрым был, словно пардус, и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, – такими же были и все остальные его воины, И посылал в иные земли со словами: «Хочу на вас идти». И пошел на Оку реку и на Волгу, и встретил вятичей, и сказал вятичам: «Кому дань даете?». Они же ответили: «Хазарам – по щелягу с сохи даем». Естественно не мог Святослав вдруг взять и возмужать в один год и совершить множество походов. 964 год был ключевым, когда Святослав объединил все восточно-славянские племена. И уже в следующем году он разоряет Хазарский каганат. Естественно юнцу такое было не под силу. Вероятнее всего Святослав полностью доверял матери, а сам он занимался только делами ратными, лишь в 964 году, за пять лет до смерти, она передает управление сыну, видимо из-за ухудшившегося здоровья. Но как мы видим, Святослав по-прежнему был занят походами, а все управление по-прежнему держалось на Ольге.
Святослав – единственный ребенок Ольги. В 946 году он символически начинал битву с древлянами, бросая копье, но оно упало у самых ног его коня – «бе бо вельми детеск». В Древней Руси мальчика сажали впервые на коня в 3 года (обряд «постригов»); очевидно, княжичу Святославу три года уже исполнилось, но то, что он смог пробросить копье только «сквозе уши коневи», говорит о том, что ему было не более 11 лет («вельми детеск»). Следовательно, дату рождения Святослава следует передвинуть не несколько лет назад, тогда он родился в интервале 935-937 годов, когда Ольге было 23-25 лет. Но тогда в момент прихода к власти ему должно быть 27-29 лет (как такое могло произойти, мы объяснили выше), а погиб он, в таком случае, в возрасте 37-39 лет. Следовательно, Ярополку в 968-69 г. было 13-15 лет (родился Ярополк в 953-955 гг.), а гречанке 12-16 лет и свадьба состоялась или незадолго или уже после смерти Святослава. Владимир же родился между 56-58 гг., когда Ольга уже приняла христианство, поскольку Малуша была не только ключницей, но и раздатчицей милостыни (занятие сугубо христианское). Таким образом, все споры о возрасте главных героев нами решены (что касается возраста Владимира, то традиция стремилась представить князя-крестителя долгожителем, которое ему даровал христианский бог).


Игорь и Ольга.
То, что Ольга владела Вышгородом и не жила в Киеве с Игорем, свидетельствует о вероятной параллели со знаменитыми Малушей и Рогнедой. Ключница Малуша, согрешившая со Святославом, была отослана Ольгой в село Будутино (Будотино). Охладев к полоцкой княжне, киевский князь Владимир Святославич посадил Рогнеду с ее детьми сначала на Лыбеди, «где ныне стоит село Предславино». Туда он и ездил к ней, а после ее известного покушения на него, по совету бояр, передал ей с сыном город Изяславль. Судя по всему, существовал обычай наделять отвергнутых жен особыми владениями.
Обычай этот существовал у многих народов. В частности, в исландских сагах сохранились сообщения об этом обычае: «В то время, когда Норегом правил ярл Хакон, Эйрик был конунгом в Свитьод. […] Конунг Эйрик взял в жены Сигрид Суровую и был их сыном Олав Свенский. Так говорят люди, что этот конунг хотел расстаться с королевой Сигрид и не хотел выносить ее вспыльчивость и высокомерие, и стала она королевой над Гаутландом. А конунг потом взял в жены дочь ярла Хакона. Ему наследовал его сын Олав». Любопытно, что после смерти Эйрика к его богатой вдове, с которой он, правда, расстался еще при жизни, посватались Виссивальд, конунг из Аустрвега (с Востока, то есть возможно из Руси), и Харальд Гренландец, конунг из Уппланда. «А она посчитала себя униженной тем, что к ней посватались мелкие конунги, а их самоуверенными, поскольку они посмели мечтать о такой королеве, и поэтому сожгла она тогда их обоих в доме одной ночью. И там же лишился жизни и благородный муж по имени Торир, отец Торира Собаки, который сражался с конунгом Олавом Святым при Стикластадире. И после этого поступка стали ее звать Сигрид Суровая». События эти произошли около 994/995 годов в Швеции. Исследователи неоднократно указывали на заметное сходство между этим мотивом в сагах и летописным преданием о древлянских послах, сватах князя Мала, сожженных по приказу Ольги в бане. Любопытно, что эта Сигрид, согласно сагам, была бабушкой Ингигерд, жены киевского князя первой половины XI века Ярослава Мудрого. Занятно и то, что в предании о Сигрид упоминается имя возможно русского князя «с Востока» Виссивальда. Неясно, является ли сходство этих двух рассказов простым совпадением, мотив сожжения женихов в бане возможно был заимствован одной культурой у другой. В связи с этим следует упомянуть об устном предании, бытовавшем на Псковщине и рассказанном в XIX веке П. И. Якушкину. Согласно этому преданию, к Ольге на перевозе сватался не Игорь, а некий князь Всеволод. Рассказ этот заканчивался тем, что Всеволод «отстал от Ольги», но «много она князей перевела: которого загубит, которого посадит в такое место… говорят тебе горазд хитра была». Параллель здесь с князем Всеволодом, сватавшимся к Сигрид, замечательная. Можно сделать вывод, что в представлении русских преданий Ольга была очень похожа на Сигрид как по своим поступкам, так и по своему положению. Таким образом, факт получения Ольгой в управление Вышгорода, вероятно, с согласия княжеского съезда, не желавшего ссориться с племенами Северо-Запада, может свидетельствовать о разводе Игоря и Ольги.
Выходит, у Ольги были достаточно «уважительные» причины для того, чтобы в конфликте русских князей с Игорем не поддержать киевского князя, а встать на сторону его противников. Кстати, учитывая положение Ольги как правительницы Вышгорода и их взаимные отношения с Игорем, вполне логичным кажется обращение древлян именно к ней. Сама манера их переговоров с Ольгой, их надежда на то, что удастся завершить дело миром (а если бы отношения Ольги с Игорем были нормальными, то у древлян не было бы причин надеяться на это), свидетельствуют о том, что они не думали, что это убийство Ольга сочтет преступлением, заслуживающим жестокой мести. Напротив, гибель Игоря могла разрешить конфликт, который назревал среди русских князей. Не случайно древляне назвали Игоря «волком», то есть изгоем, что было бы неверно, если бы он пользовался поддержкой в Киеве и в своей семье.
Теперь, кажется, все противоречия разрешены и представляется возможным изобразить события середины 40-х годов X века в следующем виде.
«В год 6449 (941). Пошел Игорь на греков. И послали болгары весть царю, что идут русские на Царьград: 10 тысяч кораблей. И пришли, и подплыли, и стали воевать страну Вифинскую, и попленили землю по Понтийскому морю до Ираклии и до Пафлагонской земли, и всю страну Никомидийскую попленили, и Суд весь пожгли. А кого захватили – одних распинали, в других же, перед собой их ставя, стреляли, хватали, связывали назад руки и вбивали железные гвозди в головы. Много же и святых церквей предали огню, монастыри и села пожгли и по обоим берегам Суда захватили немало богатств. Когда же пришли с востока воины – Панфир-деместик с сорока тысячами, Фока-патриций с македонянами, Федор-стратилат с фракийцами, с ними же и сановные бояре, то окружили русь. Русские же, посовещавшись, вышли против греков с оружием, и в жестоком сражении едва одолели греки. Русские же к вечеру возвратились к дружине своей и ночью, сев в ладьи, отплыли. Феофан же встретил их в ладьях с огнем и стал трубами пускать огонь на ладьи русских. И было видно страшное чудо. Русские же, увидев пламя, бросились в воду морскую, стремясь спастись, и так оставшиеся возвратились домой. И, придя в землю свою, поведали – каждый своим – о происшедшем и о ладейном огне. «Будто молнию небесную, – говорили они, – имеют у себя греки и, пуская ее, пожгли нас; оттого и не одолели их». Игорь же, вернувшись, начал собирать множество воинов и послал за море к варягам, приглашая их на греков, снова собираясь идти на них».
Игорь явно поступил «некрасиво» с точки зрения средневековой этики. Вождь, не принесший удачи своему воинству, более того, погубивший его, не мог более оставаться у власти. Тем более, если этот вождь бежал, бросив свое войско. Князь и его дружина были связаны между собой.
Позором для дружинника было остаться в живых, если князь погиб, позором было и для князя проиграть сражение, погубить свою дружину, а самому остаться жить. Правда, историками высказывалось предположение, что Игорь мог и не знать, что большая часть русского флота уцелела. Действительно, паника, охватившая русское войско, когда греки в морском сражении у Иерона применили против них «жидкий огонь», была ужасной. Русы обратились в беспорядочное бегство. Однако и Игорь, и, самое главное, его князья-союзники, заключавшие впоследствии мирный договор с греками в 944 году, не могли не знать, что после бегства киевского князя большинство русов продолжило сражаться. Для Игоря оправданием служило то, что и эти храбрецы были позднее разгромлены греками и погибли. Но как стало известно из «Кембриджского документа», часть русов уцелела после битвы с ромеями (византийцами) и под предводительством Хельгу уплыли в Персию и ограбили богатейший город Берда. Хельгу погиб в ходе одного из многочисенных сражений, но его ратники вернулись на Русь с богатейшей добычей. Когда из Бердаа вернулись, сказочно обогатившись, остатки русского воинства, у Игоря больше не осталось аргументов в свою защиту. Уже сам факт его бегства после сражения свидетельствовал о его трусости. Авторитет Игоря был подорван. Из всего флота, отправившегося с Игорем в поход, обратно вернулось, по информации Льва Диакона, лишь десять судов.
Повесть временных лет, правда, сообщает, что Игорь быстро «реабилитировался». Так, уже в 6452 (944) году «Игорь собрал большое войско: варягов и русь, и полян, словен, и кривичей, и тивирцев, и нанял печенегов и заложников у них взял, и пошел на греков в ладьях и на конях, стремясь отомстить за себя. Услышав об этом, корсунцы послали к Роману (византийскому императору)