Крещение Руси (ч.8). Хитрость крестителей!

Предметами почитания, как и прежде, были гром и молния, дождь и ветер, солнце и луна, месяц и звезды. Церковные наставники, обращаясь к пастве, настойчиво рекомендовали «уклонятися звездочетца», проклятию предавали тех, «кто целовал месяц», осуждали посмевших сказать, что дождь идет. Во всем этом видны несомненные следы обожествления древнерусскими людьми явлений природы. К солнцу как к божеству обращается Ярославна, горевавшая «в Путивле на забрале»:

Светлое и тресветлое солнце!
Для всех ты тепло и прекрасно.
Зачем, господин, простерло ты горячие свои лучи
на воинов моего милого?
В поле безводном жаждою им луки согнуло,
горем им колчаны заткнуло?

Древнерусский человек по-прежнему обожествлял зверей и птиц, в частности коня, медведя, вепря, ворона, дятла, синицу, утку и др. Отправляясь в путь, он гадал по голосу птиц и тому, с какой стороны (правой или левой) пела птица.
В церковных поучениях, адресованных древнерусскому обществу, звучал призыв, из которого явственно вырисовывается целый комплекс языческих верований, только что нами упомянутый: «Не нарицаите собе бога на земли, ни в реках, ни в студенцах [родниках], ни в птицах, ни в воздусе, ни в солнци, ни в луне, ни в камении». (Гальковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. М., 1913. Т.2. С. 69).
Не утратил своего значения и культ предков. Для усопших топили бани, развешивали в них простыни и полотенца, оставляли караваи, мясо, молоко, яйца, масло, мед, пиво и «вся потребная», а пол посыпали пеплом. При этом устроители «мови» приговаривали, обращаясь к «навьем» (покойникам): «Мыйтися». О том, побывали ли в бане «навье», судили по следам, оставленным на пепле. И вот эти «навье» (бесы, по наименованию церковных учителей) «яко кури след свой показают на пополе [пепле] и трутся чехлы [простынями] и убрусы [полотенцами]». И когда «топившие мовници» возвращались и обнаруживали на пепле следы, то говорили: «Приходили к нам навья мытся». А затем с чувством исполненного долга съедали оставленную снедь, вызывая омерзение у ревнителей христианства, по мнению которых такую пищу «недостоить ни псом ясти».
Не исчезла в Древней Руси и вера в домовых. На языке идеологов церкви домовой – «бес-хороможитель».
Продолжалось поклонение верховным богам, известным восточнославянскому миру. Большим почитанием пользовались Род и Рожаницы. Им «ставили» трапезы – «хлебы и сыры и мед». Совершались моления Перуну, Дажбогу, Велесу, Стрибогу, Хорсу, Симарглу, Мокоши. По словам некоторых древних авторов из воинствующего христианского лагеря, Перуну, Хорсу, Мокоши и прочим богам молились на Руси «по украинам» (на окраинах) и «отай», то есть тайно (Там же. С. 25, 33). Здесь явно преувеличены успехи христианства, будто бы оттеснившего язычество на окраины и вынудившего язычников перейти на нелегальное, так сказать, положение. Не случайно другие церковные писатели рассказывают о поклонении языческим богам в Древней Руси без каких-либо указаний на его территориальную удаленность и таинственность.
Тот же самый Иларион, который изливал восторг по поводу всеобщего крещения при Владимире, сетовал на малочисленность своей паствы, подрывая собственное утверждение о торжестве христианства в эпоху «равноапостольного» князя. Свидетельство Илариона приобретает особый резонанс на фоне церковного устава, составленного Ярославом Мудрым, его современником и другом. Устав гласит: «Дал есмь митрополитом и епископом те суды, что писаны в правилах, в номоканоне, по всем городом и по всей области, где крестьянство есть» (Памятники русского права. Вып. 1. М., 1952. С. 259.). Следовательно, в «Русской земле» (понятие, включавшее, прежде всего Киевщину) середины XI века имелись города и села, где христиан вовсе не было. Недаром летописец говорил, что только при Ярославе «нача вера хрестьяньска плодитися и раширяти, и черноризьцы почаша множитися, и монастыреве починаху быти» (ПВЛ. Под 1037 г.). Стало быть, в княжение Ярослава христианство только начало распространяться. А это значит, что оно еще далеко не восторжествовало окончательно. Но сдвиг, и, видимо, заметный, произошел. Поэтому при Ярославе происходит оформление древнерусской церкви как института. В 30-е годы XI века в Киеве организуется митрополия, появляется первый достоверный митрополит (Феопемпт, грек по национальности), строится митрополичий собор (киевская св. София), собирается первый церковный собор. Но и это не означало, что в Киеве не стало язычников. Они были здесь и во второй половине XI века. Правда, не случись в Киеве смуты, устроенной волхвом, служителем язычества, летописец не оставил бы о них никаких упоминаний. А дело было так. В Киеве в 1071 году объявился волхв и взбудоражил город пророчествами. Он уверял, будто «на пятое лето Днепру потещи вспять и землям преступати на ина места, яко стати Гречьскы земли на Русской, а Русьскей на Гречьской, и прочим землям изменитися». (ПВЛ. Под 1071 г.) Ему поверили «невегласи», «невежды» то есть язычники, а «верные», верующие, или христиане, смеялись над ним. Однажды ночью волхв бесследно исчез. Но память о нем сохранил летописец, а вместе с ней — воспоминание о «невегласях» — язычниках. Язычники были в Киеве даже на исходе XII века. Ипатьевская летопись под 1194 годом сообщает о вокняжении на киевском столе князя Рюрика. Все ликовали по этому поводу: «И обрадовася вся Руская земля о кня-женьи Рюрикове, кияне, и крестьяни и погани, зане всих приимаше с любовью: и крестьяныя и поганыя. И не отгоняше никого же» (ПСРЛ. Т.2. М., 1962. С.681.).
Чем же объяснить столь длительное существование язычников («поганых» на языке летописца) в самом, если можно так выразиться, церковном сердце Руси — Киеве? Здесь можно назвать две основные причины: преобладание добровольных методов обращения в христианство и известная терпимость византийского христианства к язычеству.
Необходимо заметить, что в литературе (и научной, и популярной) мало внимания обращается на факты, свидетельствующие о наличии язычников в Древней Руси столетиями позже крещения 988 года. А такие факты существуют. Они говорят о том, что людей продолжали крестить не только в XI, но и в XII столетии. При этом предписывалось перед крещением «словенина молитвы оглашеныя творити за 8 дней» (Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. СПб., 1880. С. 33; Смирнов С.И. Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины // Чтения в обществе истории и древностей российских. 1912. Кн.3. С.26.). Христианину возбранялось «ясти» с некрещеным до его крещения. (Смирнов С.И. Указ. соч. С.52.) Многие из русских не помнили, совершался ли над ними обряд крещения. И если оказывалось, что нет «послуха» — свидетеля крещения того или иного человека, то его крестили вновь. (Памятники древнерусского канонического права. С.62.) Бывали случаи, и, видимо, нередкие, отступления от христианства и возвращения к нему. Обратившийся снова в христианство должен был при народе подвергнуть проклятию соблазнившую его веру и поститься 40 дней. Из источников узнаем, какую веру принимал такой богоотступник. Это — язычество и иудаизм. (Смирнов С.И. Указ. соч. С.52,126.) Свобода перехода от одной религии к другой — показатель веротерпимости, присущей древнерусскому обществу. И наконец, последний пример, подтверждающий мысль о существовании язычников в Древней Руси. В церковном памятнике «Заповедь ко исповедующимся сыном и дщерем» читаем: «Аще в поганстве [язычестве] грех будет створил, разве [кроме] душегубства [убийства], и по крещении будет не согрешил, да станет [может стать] попомь» (Там же. С. 121.). Совершить «душегубство», будучи язычником, мог, конечно, лишь взрослый человек.
Итак, язычество продолжало мирно сосуществовать в XI-XIII вв. наряду с христианством!!! Археология Старой Рязани доказывает, что во времена Батыя (XIII век) мирно жили друг с другом и христиане и язычники. Никакой гражданской войны между ними не было. Христиане и язычники мирно друг с другом сосуществовали (тем более, что христиане (не попы) фактически были двоеверами), делили быт, обменивались культурой, вместе, плечом к плечу воевали с захватчиками. Естественно Церковь всякий раз осуждала любое проявление язычества, но это мало воздействовало на народ. Долго еще церковники жаловались на то, что их церкви пустуют: «Если какой-нибудь плясун, или музыкант, или комедиант позовут на игрище, на сборище языческое, то все туда радостно устремляются и проводят там, развлекаясь, целый день. Если же позовут в Церковь, то мы позевываем, чешемся, сонно потягиваемся и отвечаем: «Дождливо, холодно» или еще чем-либо отговариваемся...
На игрищах нет ни крыши, ни защиты от ветра, но нередко и дождь идет, дует ветер, метет метель, но мы ко всему этому относимся весело, увлекаясь зрелищем, гибельным для наших душ. А в церкви и крыша есть, и приятный воздух, но люди не хотят идти».
Церковь постоянно обрушивалась на светские забавы и интересы: «Горе тем кто ждет вечера с его музыкой - гуслями, флейтами тамбуринами... тем, кто делает вид, что не знает, какой вред приносят гусли, игры, танцы и пение».
Церковный проповедник порицает тех солидных горожан, которые внешне благопристойны, но увлекаются игрой уличных артистов, танцами и песнями, даже детей водят на пиры: «А спросите-ка этих бесстыдных старцев, как жили пророки и апостолы? Или сколько было апостолов и пророков? Не знают они этого и не ответят вам. А вот если речь зайдет о лошадях или о птицах, или о чем-либо другом, то тут они - философы, мудрецы!»
Однако церковники были вынуждены признать, что язычники зачастую ведут более христианский образ жизни, чем сами христиане. Так Серапион Владимирский в «Слове о маловерии» сообщает следующее: «Великую печаль имею в сердце о вас, дети, ибо вы никак не хотите отстать от греховнаго своего обычая, но все противныя Богу злыя дела творите на оскорбление Бога и на погибель души своей. Правду оставили, любви не имеете. зависть и лесть живет в вас вместе с тщеславием. Держитесь языческих обычаев, веруете в волхвов и сожигаете людей, ни в чем невинных. Где же в св. Писании сказано, что от человека зависит обилие и скудость, чтобы он мог посылать дождь или теплую погоду?
О злое безумие, о маловерие! Все мы исполнены зла и о том не каемся. Потоп при Ное и другия безчисленныя казни были не ради утопленника или удавленника, но за грехи людей. Драчъ-град, четыре тысячи лет стоявший, затоплеп был морем, и ныне находится под водою. В ляхах (Польше) от сильнаго дождя шестьсот человек потонуло; в Перемышле потонуло двести человек; там же и голод был 4 года.
Все это было в недавнее время — за наши грехи. О, люди! Тем ли Бога умилостивите, чтобы утопленника или удавленника выгрести? — Тем ли думаете казнь утишить Божию? Лучше, братия, перестанем от зла, удержимся от всех злых дел: разбоя, грабительства, пьянства, прелюбодеяния, скупости, лихоимства, обид, воровства, лжесвидетельства, гнева, ярости, памятозлобия, лжи, клеветы, взимания процентов. А если пошлет на нас Бог казнь, то мы еще более прогневляем Бога, ложно думая: от этого ведро, от того дождь, чрез это жито не родится, — являетесь устроителями дел Божиих, а о своем безумии не скорбите? Ибо язычники, не ведая закона Божия, не убивают единоверных своих, не грабят, не обманывают, не клевещут, не воруют, никто из них не утаит вещи ближняго своего; но если кого из них постигнет беда, то его выкупают и, сверх того, дают ему денег, чтобы он мог заниматься своим ремеслом, найденныя же (вещи) объявляют на торгу. А мы, христиане, крещенные во имя Бога и постоянно слыша Его заповеди, — исполнены неправды и зависти, немилосердия; своих же братьев грабим, убиваем, продаем язычникам, обидами, завистью — если бы можно было, то съели бы друг друга, да Бог бережет. Вельможа или простой человек, всякий руководится корыстными расчетами, придумывая, как бы