ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ... 
К облакогонителям и чаровникам иногда присоединяют еще и «кобников», «нарочитых кобников». «Кобь» — гадания о судьбе, гадание по полету птиц («чары деяху и коби зряху»). Возможно, что гадательный обряд сопровождался какими-то действиями, может быть, танцами, так как современный глагол «кобениться» связан с необычными телодвижениями.
Большой интерес в связи с археологическими материалами представляет значение слова «хранилышкы», поставленное в один ряд с чаровниками и волшебниками. Этим словом переведено греческое «изготовитель талисманов». Следовательно, в разряд славянским волхвов наряду с «волшебниками», влиявшими на природу, включались и те знатоки оберегов, с производством которых мы хорошо знакомы по древним находкам.
Сложные вселенские образы на звериных и человекообразных предметах 5-7 веков из Среднего Поднепровья с их Дажьбогом, знаками земли и солнца, птицами и змеями, с неизменным ящером, теперь становятся нам понятны. Это не стихийное творчество славянских литейщиков, а воспроизведение того виденья мира, который был истолкован и воплощен в образы многими поколениями ведунов и облакопрогонителей или «хранильников», как назвал их летописец.
Эти изделия были предназначены не только для украшения, но и для охранения от рассеянных повсюду невидимых носителей зла — упырей и вредоносных навий.
Все виды работ с металлом в древности были связаны со множеством обрядов, поверий и представлений, перераставших в сказы. Общеизвестна связь кузнецов с образом волка («волкодлаки»?).
Уместно упоминать о волшебном кузнеце Кузмодемьяне (из двух христианских имен Кузьмы и Демьяна), выковывающем плуг в 40 пудов и обучающем людей земледелию. Этот кузнец (кузнеци) побеждает страшного змея и пропахивает на нем великие борозды — «змиевы валы».
Кузнец, выковывающий свадебные кольца, считался и в 19 веке покровителем брака и семьи. Дохристианским именем волшебного кузнеца было, очевидно, Сварог или Сварожич — огонь.
Если пытаться воспроизвести состав жреческого сословия древних славян, то, кроме всеобщих волхвов, — «облакогонителей», руководителей обрядов, мы непременно должны включить в общий перечень волшебников также и кузнецов, изготавливавших не только орудия труда и оружие (что уже придавало им значительный вес), но и «женскую кузнь», «кузнь многоценную», проявляя «хытрость» и «художьство кузньчьско».
От древнего глагола «ковать», изготавливать нечто из металла, происходит слово «коварство», которое нами употребляется только в переносном смысле, а в свое время означало: мудрость, уменье, замысловатость. «Корень премудрости, кому открылся, и коварство (премудрости), кто уразуме».
Как и в прикладном искусстве более позднего времени 11-13 веков, эти «коварные» златокузнеци в совершенстве знали славянские знаки и широко применяли свои знания как для изготовления деревенских оберегов и украшений с оберегами, так и для «гривной утвари» самых знатных женщин страны вплоть до великих княгинь.
Помимо волхвов, колдовскими действиями занимались и женщины ведуньи-ведьмы, «чаровници», «обавници», «потворници», «наузници». Существовал и женский род от слова волхв — «вълхва».
По всей вероятности, общественные действия производили мужчины-волхвы, а в семейном, домашнем обиходе, в вопросах гадания о личной судьбе, в лекарском знахарстве видная роль принадлежала женщинам, тем ведьмам (от глагола «ведать» — знать), которых в 17 веке называли «бабами богомерзкими».
В летописи под 1071 г. по поводу волхования сказано:
«Паче же женами, бесовьская вълшвения бывають; искони бо бес жену прельсти, си же — мужа. Тако и в си роды (в нашем поколении) мъного вълхвують жены чародействъмь и отравою и инеми бесовьскыми къзньми».
В одном из киевских кладов 12 века, зарытом во время нашествия Батыя, среди дорогих княжеских вещей из золота и серебра находилось пряслице для веретена с любопытной надписью:
ПОТВОРИНЪ ПРЯСЛЬНЬ (ПРѦСЛЬНЬ).
«Потвор», «потворство» — чародейство, колдовство; «потворник» — знахарь.
Надпись можно понять только как определение принадлежности данного веретена какой-то чародейке, знахарке. Сама она едва ли могла пометить свою вещь таким опасным способом. Клад найден в самой знатной части древнего Киева в 30-40 м от Софийского собора. Мы должны допустить, что в ближайшем окружении киевской княгини или боярыни конца 12-начала 13 века находилась женщина, занимавшаяся колдовством, «потворами» или в лучшем случае гаданьем. Поскольку все письменные источники говорят о потворницах с явным осуждением, то следует допустить, что, очевидно, владелица прясленя была неграмотной и не знала о том, как коварно была подписана кем-то ее вещь.
В итоге обзора сведений 11-14 веков мы располагаем данными о следующих разрядах людей, причастных к славянскому духовенству:
Мужчины – Женщины:
Волхвы, Хранильники – Волхвы (единственное число «вълхва»)
Волшебники Потворники – Ведьмы
Облакопрогонители Кощунники – Чародейки
Баяны – Чаровници
Ведуны Кудесники – Обавници
Чародеи Кобники – Наузници
Чаровники – Потворы, Потворници
Перечисление различных разрядов по тем или иным видам предсказаний и заклинаний свидетельствует о многочисленности и многообразии того жреческим сословия славян.
К предметам, связанным с бытом волхвов, следует отнести находки неолитических кремневых орудий и стрел. Такая находка была сделана В. А. Городцовым в вятическом кургане у села Барыбина. Исследователь сопоставил ее с обычаем хоронить колдунов с «громовыми стрелами».
Подобные находки есть и в других местах. Особый интерес представляет кремневый наконечник копья, найденный в Новгороде в слоях рубежа 13-14 веков. Кремень оправлен в серебро с чернью. М. В. Седова определяет дом, в котором он был найден, как дом волхва.
Нередок взгляд на волхвов, лишь как на деревенских колдунов, знахарей мелкого масштаба. Такими стали далекие потомки древних волхвов в 16-17 веков, по обычаю все еще называвшиеся волхвами.
Судя по поучениям против «язычества» 11 — 13 веков, волхвы, как особое постоянное сословие людей, существовало в городах и селах и после крещения; к ним обращались за помощью и советом, что и осуждалось церковниками. Впрочем, сила волхвов в глазах народа признавалась даже самими церковниками христианами. Иаков Мних, написавший «Похвалу Владимиру» в 11 века, говорил:
«Много бо и волъсви чудес сътвориша бесовьскым мечтанием…».
Простой сельский волхв должен был знать и помнить все обряды, заговоры, духовные песни, уметь вычислить временные сроки всех обрядовых действий, знать целебные свойства трав. Всего по знанию он должен был приближаться к современному профессору этнографии с тою лишь разницей, что этнограф должен долго выискивать полузабытые пережитки, а древний колдун, вероятно, получал многое от своих учителей-предшественников. Без непрерывной преемственности поколений нельзя представить себе тысячелетнее наследие всех разновидностей восточнославянского творчества.
В этом отношении следует рассмотреть расчеты времени приднепровских славян-антов 4 века. То, что они совпали (и довольно точно!) с многолетними научными наблюдениями русских агрономов 19 — 20 веков, позволяет уверенно говорить о том, что исчисления 4 века были основаны на длительных наблюдениях, на тщательном учете из поколения в поколение связи урожая с той или иной погодой. И все это в свою очередь было записано на вещи.
Рубежами летоисчисления были: растительное время яровых (наиболее древних) хлебов, благоприятнейшие сроки дождей и приуроченные к ним праздников и молений — 2.05 (позднее — «Борис Хлебник») — первые ростки; 4.06 — семик; 24.06 — «Купала»; 12.07 — начало подготовки к перунову дню; 20.07 — день Перуна (позднейший ильин день); 7.08 — конец жатвы (позднейший «Спас» 6 августа).
Выработка таких устойчивых сроков была не только исходом общенародных наблюдений славян-пахарей, но, судя по обозначению этих сроков молений о дожде, особыми празднествами, справлявшимися торжественно и всенародно, наблюдения и обобщение, усреднение их было делом особых знающих людей, которыми в условиях первобытности и ранней государственности и являлись волхвы-«облакопрогонители».
Такие же длительные, на протяжении многих десятков поколений, наблюдения велись ведуньями («вѣдьмами») над свойствами разнородных трав. Первобытная фармакология, как показывают поздние научные исследования, была делом наследственным, и далекие праматери «богомерзких баб» XVII века и знахарок XIX века входили в состав того, что можно условно назвать «сословием жрецов». Недаром летописец, повествуя о волхвах 1060-х годов, писал, что «Паче же женами бесовьская вълшвения бывають. …Мъного вълхвують жены чародейством и отравою и инеми бесовьскыми къзньми».
Фармакология 19 века примерно на две трети состояла из набора лекарственных трав, изученных древними чародейками и через лечебники и «травники» 16 — 17 веков ставших достоянием науки.
Таким образом, княжеская власть истребила лишь тех волхвов, которые стремились к власти, те, кто хотя бы внешне повиновались, не были истреблены, знания волхвов впоследствии были заимствованы наукой, знахарями и даже самой Церковью.
Введение христианства на Руси все же не являлось совершенно безболезненным и мирным. Только, на «пути из варяг в греки» оно проходило относительно спокойно.
Распространение христианства за пределами Киевской земли прослеживается по историческим источникам фрагментарно и с большим трудом. Особенно скупы на рассказы о крещении подчиненных Киеву земель летописцы. Их молчание понятно: летописатели — люди, как правило, духовного звания, старались не говорить о темных сторонах христианизации Руси.
В этом коренная причина их не многословия. Контрастно в данном отношении выглядят летописные известия о крещении в Киеве: они сравнительно подробны. Почему? Да потому, что крещение киевлян, как отмечалось выше, прошло мирно. Но язык летописца деревенел и присыхал к гортани, когда обращение в христианство сопровождалось пусть малым, но все же пролитием крови и насилием. Следовательно, он скрывал от потомков невыгодные и для древнерусского общества, и Церкви факты, в чем выразилась его определенная идеологическая позиция. Иное дело — предания и жития святых. Первые возникали в народной среде и хранились в памяти народа, которому незачем было утаивать правду о крещении. Вторые, описывая подвиги святых отцов на ниве христианизации, невольно обнажают приемы и методы насаждения христианства, к которым прибегали ревнители христовой веры. Что же это за приемы и методы?
«Повесть временных лет» сообщает о крещении двенадцати сыновей Владимира, после чего княжичей направили в качестве князей-посадников в различные города Руси. Владимир «посадил Вышеслава в Новгороде, Изяслава в Полоцке, Святополка в Турове, а Ярослава в Ростове. Когда же умер старший Вышеслав в Новгороде, посадил в нем Ярослава, а Бориса в Ростове, а Глеба в Муроме, Святослава в Древлянской земле, Всеволода во Владимире, Мстислава в Тмуторокани». (ПВЛ. Под 988 г.) Сообщение о разделе княжеских столов между сыновьями Владимира помещено вслед за рассказом летописца о крещении Киевской земли и как бы вытекает из него. Исследователи мало придают значения этому, однако здесь бесспорная связь между распределением княжеских столов, мерой по сути своей политической, и крещением. Делегируя свою власть в лице сыновей в отдаленные от Киева городские центры, Владимир устранял местные институты власти, т.е. вече, избиравшие местных князей во время и на время войн. Теперь княжеская власть, подкрепленная христианской идеологией, устанавливалась навечно. Поэтому на новых властителей, прибывших из Киева, возлагалась обязанность утверждения христианства среди управляемого ими населения.
Большой интерес в связи с археологическими материалами представляет значение слова «хранилышкы», поставленное в один ряд с чаровниками и волшебниками. Этим словом переведено греческое «изготовитель талисманов». Следовательно, в разряд славянским волхвов наряду с «волшебниками», влиявшими на природу, включались и те знатоки оберегов, с производством которых мы хорошо знакомы по древним находкам.
Сложные вселенские образы на звериных и человекообразных предметах 5-7 веков из Среднего Поднепровья с их Дажьбогом, знаками земли и солнца, птицами и змеями, с неизменным ящером, теперь становятся нам понятны. Это не стихийное творчество славянских литейщиков, а воспроизведение того виденья мира, который был истолкован и воплощен в образы многими поколениями ведунов и облакопрогонителей или «хранильников», как назвал их летописец.
Эти изделия были предназначены не только для украшения, но и для охранения от рассеянных повсюду невидимых носителей зла — упырей и вредоносных навий.
Все виды работ с металлом в древности были связаны со множеством обрядов, поверий и представлений, перераставших в сказы. Общеизвестна связь кузнецов с образом волка («волкодлаки»?).
Уместно упоминать о волшебном кузнеце Кузмодемьяне (из двух христианских имен Кузьмы и Демьяна), выковывающем плуг в 40 пудов и обучающем людей земледелию. Этот кузнец (кузнеци) побеждает страшного змея и пропахивает на нем великие борозды — «змиевы валы».
Кузнец, выковывающий свадебные кольца, считался и в 19 веке покровителем брака и семьи. Дохристианским именем волшебного кузнеца было, очевидно, Сварог или Сварожич — огонь.
Если пытаться воспроизвести состав жреческого сословия древних славян, то, кроме всеобщих волхвов, — «облакогонителей», руководителей обрядов, мы непременно должны включить в общий перечень волшебников также и кузнецов, изготавливавших не только орудия труда и оружие (что уже придавало им значительный вес), но и «женскую кузнь», «кузнь многоценную», проявляя «хытрость» и «художьство кузньчьско».
От древнего глагола «ковать», изготавливать нечто из металла, происходит слово «коварство», которое нами употребляется только в переносном смысле, а в свое время означало: мудрость, уменье, замысловатость. «Корень премудрости, кому открылся, и коварство (премудрости), кто уразуме».
Как и в прикладном искусстве более позднего времени 11-13 веков, эти «коварные» златокузнеци в совершенстве знали славянские знаки и широко применяли свои знания как для изготовления деревенских оберегов и украшений с оберегами, так и для «гривной утвари» самых знатных женщин страны вплоть до великих княгинь.
Помимо волхвов, колдовскими действиями занимались и женщины ведуньи-ведьмы, «чаровници», «обавници», «потворници», «наузници». Существовал и женский род от слова волхв — «вълхва».
По всей вероятности, общественные действия производили мужчины-волхвы, а в семейном, домашнем обиходе, в вопросах гадания о личной судьбе, в лекарском знахарстве видная роль принадлежала женщинам, тем ведьмам (от глагола «ведать» — знать), которых в 17 веке называли «бабами богомерзкими».
В летописи под 1071 г. по поводу волхования сказано:
«Паче же женами, бесовьская вълшвения бывають; искони бо бес жену прельсти, си же — мужа. Тако и в си роды (в нашем поколении) мъного вълхвують жены чародействъмь и отравою и инеми бесовьскыми къзньми».
В одном из киевских кладов 12 века, зарытом во время нашествия Батыя, среди дорогих княжеских вещей из золота и серебра находилось пряслице для веретена с любопытной надписью:
ПОТВОРИНЪ ПРЯСЛЬНЬ (ПРѦСЛЬНЬ).
«Потвор», «потворство» — чародейство, колдовство; «потворник» — знахарь.
Надпись можно понять только как определение принадлежности данного веретена какой-то чародейке, знахарке. Сама она едва ли могла пометить свою вещь таким опасным способом. Клад найден в самой знатной части древнего Киева в 30-40 м от Софийского собора. Мы должны допустить, что в ближайшем окружении киевской княгини или боярыни конца 12-начала 13 века находилась женщина, занимавшаяся колдовством, «потворами» или в лучшем случае гаданьем. Поскольку все письменные источники говорят о потворницах с явным осуждением, то следует допустить, что, очевидно, владелица прясленя была неграмотной и не знала о том, как коварно была подписана кем-то ее вещь.
В итоге обзора сведений 11-14 веков мы располагаем данными о следующих разрядах людей, причастных к славянскому духовенству:
Мужчины – Женщины:
Волхвы, Хранильники – Волхвы (единственное число «вълхва»)
Волшебники Потворники – Ведьмы
Облакопрогонители Кощунники – Чародейки
Баяны – Чаровници
Ведуны Кудесники – Обавници
Чародеи Кобники – Наузници
Чаровники – Потворы, Потворници
Перечисление различных разрядов по тем или иным видам предсказаний и заклинаний свидетельствует о многочисленности и многообразии того жреческим сословия славян.
К предметам, связанным с бытом волхвов, следует отнести находки неолитических кремневых орудий и стрел. Такая находка была сделана В. А. Городцовым в вятическом кургане у села Барыбина. Исследователь сопоставил ее с обычаем хоронить колдунов с «громовыми стрелами».
Подобные находки есть и в других местах. Особый интерес представляет кремневый наконечник копья, найденный в Новгороде в слоях рубежа 13-14 веков. Кремень оправлен в серебро с чернью. М. В. Седова определяет дом, в котором он был найден, как дом волхва.
Нередок взгляд на волхвов, лишь как на деревенских колдунов, знахарей мелкого масштаба. Такими стали далекие потомки древних волхвов в 16-17 веков, по обычаю все еще называвшиеся волхвами.
Судя по поучениям против «язычества» 11 — 13 веков, волхвы, как особое постоянное сословие людей, существовало в городах и селах и после крещения; к ним обращались за помощью и советом, что и осуждалось церковниками. Впрочем, сила волхвов в глазах народа признавалась даже самими церковниками христианами. Иаков Мних, написавший «Похвалу Владимиру» в 11 века, говорил:
«Много бо и волъсви чудес сътвориша бесовьскым мечтанием…».
Простой сельский волхв должен был знать и помнить все обряды, заговоры, духовные песни, уметь вычислить временные сроки всех обрядовых действий, знать целебные свойства трав. Всего по знанию он должен был приближаться к современному профессору этнографии с тою лишь разницей, что этнограф должен долго выискивать полузабытые пережитки, а древний колдун, вероятно, получал многое от своих учителей-предшественников. Без непрерывной преемственности поколений нельзя представить себе тысячелетнее наследие всех разновидностей восточнославянского творчества.
В этом отношении следует рассмотреть расчеты времени приднепровских славян-антов 4 века. То, что они совпали (и довольно точно!) с многолетними научными наблюдениями русских агрономов 19 — 20 веков, позволяет уверенно говорить о том, что исчисления 4 века были основаны на длительных наблюдениях, на тщательном учете из поколения в поколение связи урожая с той или иной погодой. И все это в свою очередь было записано на вещи.
Рубежами летоисчисления были: растительное время яровых (наиболее древних) хлебов, благоприятнейшие сроки дождей и приуроченные к ним праздников и молений — 2.05 (позднее — «Борис Хлебник») — первые ростки; 4.06 — семик; 24.06 — «Купала»; 12.07 — начало подготовки к перунову дню; 20.07 — день Перуна (позднейший ильин день); 7.08 — конец жатвы (позднейший «Спас» 6 августа).
Выработка таких устойчивых сроков была не только исходом общенародных наблюдений славян-пахарей, но, судя по обозначению этих сроков молений о дожде, особыми празднествами, справлявшимися торжественно и всенародно, наблюдения и обобщение, усреднение их было делом особых знающих людей, которыми в условиях первобытности и ранней государственности и являлись волхвы-«облакопрогонители».
Такие же длительные, на протяжении многих десятков поколений, наблюдения велись ведуньями («вѣдьмами») над свойствами разнородных трав. Первобытная фармакология, как показывают поздние научные исследования, была делом наследственным, и далекие праматери «богомерзких баб» XVII века и знахарок XIX века входили в состав того, что можно условно назвать «сословием жрецов». Недаром летописец, повествуя о волхвах 1060-х годов, писал, что «Паче же женами бесовьская вълшвения бывають. …Мъного вълхвують жены чародейством и отравою и инеми бесовьскыми къзньми».
Фармакология 19 века примерно на две трети состояла из набора лекарственных трав, изученных древними чародейками и через лечебники и «травники» 16 — 17 веков ставших достоянием науки.
Таким образом, княжеская власть истребила лишь тех волхвов, которые стремились к власти, те, кто хотя бы внешне повиновались, не были истреблены, знания волхвов впоследствии были заимствованы наукой, знахарями и даже самой Церковью.
Введение христианства на Руси все же не являлось совершенно безболезненным и мирным. Только, на «пути из варяг в греки» оно проходило относительно спокойно.
Распространение христианства за пределами Киевской земли прослеживается по историческим источникам фрагментарно и с большим трудом. Особенно скупы на рассказы о крещении подчиненных Киеву земель летописцы. Их молчание понятно: летописатели — люди, как правило, духовного звания, старались не говорить о темных сторонах христианизации Руси.
В этом коренная причина их не многословия. Контрастно в данном отношении выглядят летописные известия о крещении в Киеве: они сравнительно подробны. Почему? Да потому, что крещение киевлян, как отмечалось выше, прошло мирно. Но язык летописца деревенел и присыхал к гортани, когда обращение в христианство сопровождалось пусть малым, но все же пролитием крови и насилием. Следовательно, он скрывал от потомков невыгодные и для древнерусского общества, и Церкви факты, в чем выразилась его определенная идеологическая позиция. Иное дело — предания и жития святых. Первые возникали в народной среде и хранились в памяти народа, которому незачем было утаивать правду о крещении. Вторые, описывая подвиги святых отцов на ниве христианизации, невольно обнажают приемы и методы насаждения христианства, к которым прибегали ревнители христовой веры. Что же это за приемы и методы?
«Повесть временных лет» сообщает о крещении двенадцати сыновей Владимира, после чего княжичей направили в качестве князей-посадников в различные города Руси. Владимир «посадил Вышеслава в Новгороде, Изяслава в Полоцке, Святополка в Турове, а Ярослава в Ростове. Когда же умер старший Вышеслав в Новгороде, посадил в нем Ярослава, а Бориса в Ростове, а Глеба в Муроме, Святослава в Древлянской земле, Всеволода во Владимире, Мстислава в Тмуторокани». (ПВЛ. Под 988 г.) Сообщение о разделе княжеских столов между сыновьями Владимира помещено вслед за рассказом летописца о крещении Киевской земли и как бы вытекает из него. Исследователи мало придают значения этому, однако здесь бесспорная связь между распределением княжеских столов, мерой по сути своей политической, и крещением. Делегируя свою власть в лице сыновей в отдаленные от Киева городские центры, Владимир устранял местные институты власти, т.е. вече, избиравшие местных князей во время и на время войн. Теперь княжеская власть, подкрепленная христианской идеологией, устанавливалась навечно. Поэтому на новых властителей, прибывших из Киева, возлагалась обязанность утверждения христианства среди управляемого ими населения.
Навигация (1/2): далее >
0 
0 
0  |  |  |
Для добавления комментариев необходимо авторизоваться
ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ... 
Битва танков
Управляй многотонной боевой машиной, участвуй...
